Уильям Шекспир - Жизнь и смерть Гая Юлия Цезаря

И восхищаться лишь ему самому.

Свободным появился я на свет, как Цезарь сам,

Как было предназначено и вам:

Мы оба обеспечены, вельможи,

Любую стужу выдержать мы можем,

Такую силу он не победил, быть может:

Но как-то раз день задался такой же, как сейчас:

И слякотный, и штормовой,

А бурный Тибр рассвирепел волной,

И Цезарь так любезно обращался ведь со мной:

«О, Кассий, друг ты мой,

Ты прыгай за мной,

В бурный поток, сейчас,

Летящих, скачущих тех водных масс,

И доплыви

Во-о-он до той земли».

Сказал – так слово ты держи,

И я, как он, туда, в поток,

Им увлечен, и тоже совершил прыжок.

Поток рычал

И нас швырял,

И с мощной силой

Нас по кругу разносило,

Противились мы этому со всей ответной силой;

Но только проплываем мы намеченного пункта мимо,

Тут Цезарь взвыл: «Ой, помоги мне, Кассий, или сгину!»

И я, как Эней, великий прародитель наш,

Из пламенеющей из Трои на плече своём отца он спас,

И старого Анхиза вынес, как медведя, из воды Тибра.

И был я, точно Цезарь, неустрашимым.

А этот человек теперь – бог, неколебимый,

Оставил Кассия унынью

И должен гнуть теперь пред ним я спину,

Когда вдруг Цезарь нехотя кивнул

Иль на кого взглянул.

Его трясло ещё тогда, и лихорадкой адской,

Когда он был в земле испанской,

И вот когда на нас там наступали те враги,

Его трясло так от войны:

И это правда – бог весь трясся от натуги,

Пищали мухой разноцветной его тонюсенькие губы,

А на глазах, в бровях изгибом, от коих трепетали и всем миром,

Блеск пропал:

И слышал его «ах», как он стонал —

Тот, кто на все языках приказывал из Рима

И речью отмечал себя, его записывали в книгах,

Что наконец он вскрикнул от усилий:

«Ну, дайте что-нибудь мне выпить, ну, Титиний».

Как мелкая девчонка.

О, боги, и что же удивило,

Как, слабохарактерный мужчина,

Имеет право управлять он всемогущим миром

И пальмовую ветвь держать, и почему

только дано ему?

БРУТ

И снова слышится всеобщий шум и гам!

Теперь я верю, аплодисменты там,

На ту часть новых почестей, что так желал,

Уже, похоже, Цезарь наш себе забрал.

КАССИЙ

Ну почему же сей мужчина перешагнул ограниченья мира,

Восстал, как недоступный Колосс, – а мы, как мелюзга, что и не слышен голос,

Гуляем между ног, заглядывая в рот.

Чтоб обрести потом могильный холм.

Мужи в былые времена в своих угодьях были сами господа:

Эти просчёты, дорогой Брут, совсем не наш подзвёздный путь,

Но в собственном расчёте – мы что, из мелкой сотни.

Брут и Цезарь: и что в том Цезарь должен.

И почему не ваше имя громче?

Вы слитно напишите их сейчас,

И будет вашему величие тотчас.

Его произнесите вслух устами,

Измерьте его тяжесть; и оно, как заклинанье,

Дух Брута станет, точно Цезарь, смелым.

Отныне имя всех богов в одном целом,

Поднимет так, как мясо Цезарю несут на прокорм,

И он возрос вот на чём,

и так велик ли трон?

А с возрастом и ты покроешься стыдом!

О, Рим, твои теряются потомков благородные кровинки!

Когда наступят времена, то все одним потоком сгинут,

Но что спасительного дела будет знаменитей?

Когда толкуются слова свободы в Риме,

Что толстая стена

Лишь одного спасать должна?

Теперь создали столь обширный Рим,

Внутри в нём помещается, но лишь человек один.

О, ты и я имеем сердце,

Которому наши отцы даруют средства,

Однажды будет Брут,

Что нравом станет крут.

Очертит дьявола и сохранит Рим

Так же легко, как царь-господин.

БРУТ

За что такое обожание, я ж не ревнивое создание;

На что толкаешь ты меня, ведь у меня есть и своя же голова:

Когда я вспоминаю те времена,

Но не сейчас же обсуждаем мы меня;

а что сказать о настоящем,

То я совсем уж не навязчив,

и так с любовью обращаюсь с вами,

Чтоб нам остаться в будущем друзьями.

По теме ваших рассуждений:

Учту и разберу, в чём тут недоразуменье,

И с больши́м, тем не менее, терпением

Для разговора выберу для вас я время.

Для обоюдной встречи – и отвечу, – я о таких высоких речах.

Теперь, мой благородный друг, всё это проглотите:

Брут предпочтёт в деревню удалиться вдруг,

Чтоб оставаться мне, как сыну, преданным Риму,

На тех условиях, как и в этот раз,

Это, похоже, ляжет тяжким бременем на вас.

КАССИЙ