Джон Голсуорси - Пустыня в цвету

– Прыгай! – сказала Динни.

Собака вскочила на диван.

– Черт! Ну и запах! – воскликнул Уилфрид.

– Давай его выкупаем. Налей ванну, а я пока погляжу, нет ли у него чего-нибудь.

Динни удержала пса, который хотел было побежать за Уилфридом, и стала смотреть, нет ли у него насекомых. Она нашла только несколько коричневых блох.

– Да, пахнешь ты, друг мой, неважно.

Пес повернул к ней голову и лизнул ее в нос.

– Ванна готова, Динни.

– У него только собачьи блохи.

– Если ты будешь мне помогать, надень купальный халат, не то испортишь платье.

За спиной Уилфрида Динни сняла платье и надела синий купальный халат, в душе надеясь, что он обернется, и уважая его за то, что он этого не сделал. Она засучила рукава и встала рядом с ним. Повиснув над водой, собака высунула длинный язык:

– Его не тошнит, как ты думаешь?

– Нет, они всегда так делают. Осторожно, Уилфрид, не бросай его в воду сразу, они пугаются. Ну!

Очутившись в воде, пес сначала пытался вылезть, но потом стоял спокойно, опустив голову и стараясь не поскользнуться на скользком дне.

– Вот шампунь, это лучше, чем ничего. Я его подержу, а ты намыливай.

Вылив немного шампуня на середину блестящей черной спины, Динни, зачерпнув воды, полила бока и стала втирать мыло. Эта первая домашняя работа, которой ей пришлось заниматься вместе с Уилфридом, доставляла ей огромное удовольствие, тем более что ей то и дело приходилось дотрагиваться и до него и до собаки. Наконец она выпрямилась.

– Фу! Спина заболела. Окати его и выпусти воду. Я его подержу.

Уилфрид окатил собаку, которая вела себя так, словно ей совсем не было жаль расставаться со своими блохами. Она решительно встряхнулась, и Динни с Уилфридом невольно отскочили назад.

– Не выпускай его! – закричала Динни. – Его надо вытереть тут же, в ванной.

– Ладно. Схвати его за шею и держи.

Укутанный в большое мохнатое полотенце, пес поднял к ней морду, – выражение ее было самое разнесчастное.

– Бедный малыш, ну сейчас все твои беды кончатся, зато как ты хорошо будешь пахнуть!

Собака отряхнулась. Уилфрид снял с нее полотенце.

– Подержи его еще минуту, я принесу старое одеяло – пусть полежит, пока не высохнет.

Оставшись наедине с собакой, которая стремилась вылезти из ванны, Динни придержала ее за лапы и вытерла следы горестей, накопившиеся у нее возле глаз.

– Ну вот! Теперь куда лучше!

Они завернули почти бездыханного пса в старое армейское одеяло и перетащили его на диван.

– Как мы его назовем, Динни?

– Давай попробуем несколько кличек, может, нападем на его прежнюю.

Пес не откликнулся ни на одну.

– Ну что ж, – сказала Динни. – Назовем его Фошем. Если бы не Фош, мы бы никогда не встретились.

После возвращения генерала из города настроение в Кондафорде было мрачное и встревоженное. Динни пообещала вернуться в субботу, но настала среда, а она все еще была в Лондоне. Ее заверение, что «официально мы не помолвлены», мало кого утешило, так как генерал тут же добавил: «Хочет подсластить пилюлю». Несмотря на все просьбы леди Черрел рассказать подробно, что произошло между ним и Уилфридом, генерал был немногословен.

– Да он почти и рта не открыл, Лиз. Вежливый и все такое, – откровенно говоря, он совсем не похож на человека, который может струсить. И воевал, говорят, хорошо. Непонятная история!

– А ты читал его стихи, Кон?

– Нет. Где же я мог их читать?

– У Динни они где-то есть. Очень мрачные стихи. Но говорят, многие писатели мрачные. Да пусть его, лишь бы знать, что Динни будет счастлива!

– Динни говорила, что он собирается напечатать поэму, где рассказано об этой истории. Видно, тщеславный тип!

– Поэты почти всегда люди тщеславные.

– Не знаю, кто бы мог повлиять на Динни. Хьюберт говорит, что от него она как-то отдалилась. Начинать семейную жизнь, когда над тобой нависла такая туча!

– Знаешь, я иногда думаю, – негромко заметила леди Черрел, – что, живя так, как мы живем, трудно понять, отчего теперь над человеком нависают тучи…

– Ну, тут уж понятно, – решительно заявил генерал, – во всяком случае, понятно тем, с кем стоит считаться.

– А с кем сейчас стоит считаться?

Генерал помолчал. Но потом решительно произнес:

– Англией, по существу, все равно правит аристократия. Если бы не верхушка общества, мы давно бы пропали. Командуют по-прежнему армия и высшее сословие, что бы там ни болтали всякие социалисты!