Айн Рэнд - Атлант расправил плечи

– Ну?

– Только они так не думают. Мы тоже. Сказали, что это похоже на радиоволны, только такой частоты, какой никогда не создавалось раньше, никогда нигде не наблюдалось, никогда никем не было обнаружено.

Ему никто не ответил. Через минуту он продолжал, голос его был странно торжественным:

– Это похоже на стену радиоволн, забивающих эфир, и мы не можем сквозь нее пробиться, не можем коснуться ее, не можем разрушить… Более того, мы не можем обнаружить их источника никакими обычными методами… Эти волны как будто исходят из передатчика… по сравнению с которым все известные нам кажутся детскими игрушками!

– Но это невозможно! – раздался крик за спиной мистера Томпсона, и все повернулись в ту сторону, настороженные звучавшей в нем нотой странного ужаса; издал этот крик доктор Стэдлер. – Такой вещи не существует! Никто на свете не может ее сделать!

Главный инженер развел руками.

– В том-то и дело, доктор Стэдлер, – устало сказал он. – Такой передатчик невозможен. Не может быть. Но он есть.

– Ну сделайте же что-нибудь! – кричал мистер Томпсон, обращаясь к толпе.

Никто не ответил и не шевельнулся.

– Я не допущу этого! – визжал мистер Томпсон. – Не допущу! Именно сегодня! Я должен произнести эту речь! Сделайте что-нибудь! Решите эту проблему! Приказываю решить ее!

Главный инженер смотрел на него ничего не выражающим взглядом.

– За это я вас всех уволю! Уволю всех инженеров-электронщиков в стране! Отдам всех под суд за саботаж, дезертирство и измену! Слышите? Делайте что-то, черт бы вас побрал! Делайте!

Главный инженер бесстрастно смотрел на него, словно слова больше не несли в себе никакого смысла.

– Неужели здесь некому повиноваться приказу? – крикнул мистер Томпсон. – Неужели в стране не осталось ни одного думающего?

Минутная стрелка дошла до деления, обозначающего восемь ноль-ноль.

– Дамы и господа! – послышался из радиоприемника мужской, ясный, спокойный, непримиримый голос, такой уже много лет не звучал по радио. – Мистер Томпсон не будет сегодня к вам обращаться. Его время кончилось. Говорить буду я. Вы должны были услышать доклад о всемирном кризисе. Вы его услышите.

Раздались три возгласа, но никто не мог расслышать их среди шума толпы, утратившей способность кричать. Один был возгласом торжества, другой – ужаса, третий – замешательства. Этот голос узнали трое: Дагни, доктор Стэдлер, Эдди Уиллерс. На Уиллерса не взглянул никто, но Дагни и доктор Стэдлер посмотрели друг на друга. Дагни увидела, что лицо Стэдлера искажено таким злобным ужасом, на который страшно смотреть; он видел, что она поняла, и смотрит на него так, словно говоривший дал доктору пощечину.

– В течение двенадцати лет вы спрашивали: кто такой Джон Голт? Вы слушаете Джона Голта. Я – тот человек, который любит свою жизнь. Я – тот человек, который не жертвует своей любовью и своими ценностями. Я – тот человек, который лишил вас ваших жертв, разрушил таким образом ваш мир, и если хотите знать, почему гибнете вы, боящиеся знания, я – тот человек, который сейчас вам это скажет.

Способным двигаться оказался только главный инженер; он подбежал к телевизору и принялся неистово вертеть ручки управления. Но экран оставался пустым; говоривший решил не показывать своего лица. Лишь голос его заполнял эфир страны. «Эфир мира», – подумал главный инженер. Голос звучал так, словно говоривший обращался не к группе, а к одному человеку; то был тон обращения не к собранию, а к разуму.

– Вы слышали, что сейчас век морального кризиса. Вы сказали это сами отчасти в страхе, отчасти в надежде, что эти слова бессмысленны. Вы кричали, что грехи человека губят мир, проклинали человеческую природу за ее неспособность практиковать те добродетели, какие вы требовали. Поскольку для вас добродетель состоит из жертвоприношений, вы требовали все больше жертв в следующих одно за другим бедствиях. Во имя возвращения к морали вы пожертвовали всеми теми пороками, которые считали причиной своего положения. Вы пожертвовали справедливостью ради жалости, независимостью ради единства, разумом ради веры, богатством ради нужды, самоуважением ради самоотречения, счастьем ради долга.

Вы уничтожили все, что считали злом, и достигли всего, что считали добром. Почему же тогда корчитесь от ужаса при взгляде на окружающий мир? Этот мир не следствие ваших пороков, это следствие и образ ваших добродетелей. Это ваш моральный идеал, привнесенный в реальность в его полном и окончательном совершенстве. Вы боролись за него, мечтали о нем, желали его, и я – тот человек, который исполнил ваше желание.