Симона де Бовуар - Гостья

– А все благодаря тебе, – сказала Франсуаза. Она обхватила лицо Пьера руками и принялась покрывать поцелуями его щеки, на которых запах трубки смешался с неожиданно детским запахом кондитерской. «Мы одно целое», – повторила она про себя. Ни одно событие не казалось ей действительно настоящим: неясное, оно парило, застыв неподвижно где-то в неопределенных просторах, пока она не рассказывала о нем Пьеру. Прежде, когда Пьер внушал ей робость, было немало разных вещей, которые она оставляла как бы в стороне: темные мысли, необдуманные действия; если об этом не говорить, то этого словно бы и не было; под настоящим существованием это образовывало некое пространство с тайнами и постыдными зарослями, где оказываешься в одиночестве и задыхаешься; но потом, постепенно, она выложила все; она не знала больше одиночества, очистившись от этого смутного кишения. Все мгновения своей жизни, которые она ему поверяла, он возвращал ей ясными, отшлифованными, законченными, и они становились моментами их жизни. Она знала, что такую же роль играет при нем: у него не было ни затаенности, ни стыдливости; он казался замкнутым, лишь когда бывал плохо выбрит либо если рубашка была грязной. Тогда он притворялся простуженным и упорно заматывал вокруг шеи шарф, что делало его похожим на преждевременного старика.

– Мне пора уходить, – с сожалением сказала Франсуаза. – Останешься спать здесь или придешь ко мне?

– Приду к тебе, – сказал Пьер. – Я хочу снова увидеть тебя как можно скорее.

Элизабет уже расположилась в «Доме», она курила, пристально глядя в пустоту. «Что-то не так», – подумала Франсуаза. Элизабет была старательно подкрашена, но лицо выглядело отекшим и усталым. Она заметила Франсуазу, и внезапная улыбка, казалось, освободила ее от мыслей.

– Добрый день, я очень рада тебя видеть, – порывисто сказала она.

– Я тоже, – ответила Франсуаза. – Скажи, тебя не огорчит, если я возьму с нами малышку Пажес? Она умирает от желания пойти в дансинг; пока она танцует, мы сможем поговорить, она не обременительна.

– Я целую вечность не слышала джаза, – сказала Элизабет, – это меня развлечет.

– Ее еще нет? – поинтересовалась Франсуаза. – Это странно. – Она повернулась к Элизабет. – Так что с путешествием? – весело спросила она. – Ты в самом деле едешь завтра?

– Ты думаешь, все так просто, – сказала Элизабет; она с досадой усмехнулась. – Похоже, это может огорчить Сюзанну, а Сюзанна так настрадалась из-за сентябрьских событий.

Так вот оно что… Франсуаза с негодующей жалостью взглянула на Элизабет. Клод действительно отвратительно ведет себя с ней.

– Как будто ты тоже не настрадалась.

– Но я-то, я человек здравомыслящий и сильный, – с насмешкой сказала Элизабет. – Я – женщина, которая никогда не устраивает сцен.

– Однако Клод ведь не дорожит больше Сюзанной, – заметила Франсуаза. – Она старая и некрасивая.

– Больше не дорожит, – подтвердила Элизабет. – Только Сюзанна – это суеверие. Он уверен, что без нее ничего не сможет добиться. – Наступило молчание. Элизабет старательно следила за дымом от своей сигареты. Она умела держаться, но как черно, верно, было в ее сердце! Она столько всего ожидала от этого путешествия: быть может, это длительное тет-а-тет заставит наконец Клода решиться на разрыв с женой. Франсуаза стала в этом сомневаться; вот уже два года Элизабет ждала решающего часа. Но при виде разочарования Элизабет у нее сжалось сердце, что походило на угрызения.

– Надо сказать, что Сюзанна сильна, спора нет, – заметила Элизабет, взглянув на Франсуазу. – Она пытается пристроить пьесу Клода у Нантёя. Это тоже одна из причин, удерживающих его в Париже.

– Нантёй, – вяло произнесла Франсуаза. – Странная идея. – Она с беспокойством посмотрела на дверь. Почему не пришла Ксавьер?

– Это глупо. – Голос Элизабет окреп. – Впрочем, все просто, я не вижу никого, кроме Пьера, кто сможет поставить «Раздел». В роли Ашаба он был бы потрясающим.

– Роль прекрасная, – согласилась Франсуаза.

– Думаешь, это могло бы его увлечь? – спросила Элизабет. В голосе ее звучал тоскливый призыв.

– «Раздел» очень интересная пьеса, – сказала Франсуаза, – только она совсем не в духе поисков Пьера. Послушай, – поспешно добавила она. – Почему Клод не отнесет свою пьесу к Берже? Хочешь, чтобы Пьер написал Берже?

Элизабет с трудом перевела дух.

– Ты не представляешь себе, как это важно для Клода, если Пьер возьмет его пьесу. Он до такой степени в себе сомневается. Только Пьер мог бы его спасти.