Сомерсет Моэм - Сотворение Святого. Тогда и теперь

Маттео попросил меня пойти во дворец графа с ним и Кеччо. Джироламо позвал их, чтобы показать вновь отделанные залы. Я не пошел. Мне хотелось посидеть в одиночестве и подумать.

Но мысли сводили с ума. Вновь и вновь я повторял каждое слово нашей ужасной ссоры, и ее жестокость ввергала меня во все больший ужас. Какое право имела она делать меня таким несчастным? Неужели в мире и без того не хватало страданий? Ох, как бессердечно она себя повела.

Я уже не мог оставаться один. Сожалел, что не пошел во дворец графа. Одиночество тяготило меня.

Часы тянулись, как годы, разум заволокло туманом, апатия нарастала.

Наконец они вернулись, и Маттео рассказал мне о том, что происходило во дворце. Я пытался слушать, забыть о своем горе… Граф держался любезно. Сначала показал прекрасную коллекцию картин, которую он собрал, чтобы украсить коридоры и залы дворца, потом он повел гостей в апартаменты Катерины, где они нашли графиню в окружении детей. Хозяйка приняла их радушно, похвалила Маттео за галантность. Как будто меня все это интересовало! Дети подбежали к Кеччо и, завладев его вниманием, увлекли своей игрой. Остальные стояли и смотрели, как Кеччо играет с маленькими мальчиками, и в какой-то момент Джироламо, положив руку на плечо Кеччо, заметил:

– Видишь, дорогой друг, никакой вражды между нами нет. И если малыши так искренне тебя любят, неужели ты думаешь, что я могу тебя ненавидеть?

Когда они собрались уходить, граф проводил их до ворот и тепло с ними попрощался.

Наконец наступил вечер и я смог закрыться в своей комнате. Подумал, с горькой улыбкой, что именно в этот час я обычно уходил к Джулии. Но теперь наши встречи остались в прошлом. Печаль так придавила меня, что я даже не мог злиться на Джулию. Забыл об унижениях, которым она меня подвергла. Чувствовал только разбитое сердце. Не сумел сдержать слез и заплакал, уткнувшись лицом в подушку. В последний раз я плакал давным-давно, маленьким мальчиком, но этот удар лишил меня мужества, и я предался горю всей душой, ничего не стыдясь. Я потерял уважение к себе, моя судьба более не интересовала меня. Рыдания накатывали, как волны, вызывая боль, рвущую грудь, но в то же время принося облегчение. Измотанный донельзя, я заснул.

Но я знал, что происходящее со мной не скрыть, и Маттео вскоре все заметил.

– Что с тобой, Филиппо? – спросил он.

Я покраснел и замялся с ответом.

– Ничего, – все-таки выдавил из себя.

– Я подумал, что ты несчастен.

Наши глаза встретились, но я не смог вынести его вопрошающий взгляд и уставился в пол. Он подошел ко мне, сел на подлокотник кресла, положил руку мне на плечо и с любовью спросил:

– Мы же друзья, так, Филиппо?

– Да, – ответил я, улыбнувшись и взяв его руку.

– Так почему бы тебе не довериться мне?

– С удовольствием, – ответил я после паузы. Мне было необходимо выговориться, излить душу. Я отчаянно нуждался в сочувствии.

Он ласково провел рукой по моим волосам.

Еще какое-то время я молчал, а потом уже ничего не мог поделать и выложил всю историю, от начала и до конца.

– Бедняга! – пожалел он меня, когда я закончил рассказ. А потом скрипнул зубами. – Она чудовище, эта женщина!

– Мне следовало внять твоему предупреждению, Маттео, а я повел себя глупо.

– Да кто слушает советы? – Он пожал плечами. – Я и не ждал, что ты мне поверишь.

– Но теперь я тебе верю. Я прихожу в ужас, когда думаю о ее равнодушии и жестокости.

– Хорошо, что теперь все закончилось.

– Безусловно! Я ненавижу и презираю ее. Разве что мне хочется встретиться с Джулией лицом к лицу и высказать все, что я о ней думаю.

Я думал, что разговор с Маттео принесет облегчение. Я думал, что худшее позади, но ночью тоска обрушилась на меня с еще большей силой. Лежа в кровати, я стонал, не находя себе места. Чувствовал себя невероятно одиноким… родственников у меня не было, за исключением сводного брата, мальчика лет двенадцати, которого я видел считанные разы, и когда я бродил по свету, будучи изгнанником, меня постоянно преследовал демон одиночества. Иногда, не имея рядом близкого человека, я чувствовал, что могу покончить с собой. Но, влюбившись в Джулию, я громко кричал от счастья… я забыл обо всем, полностью отдавая себя пожару страсти. Все тяготы, все проблемы отступили, потому что годы одиночества закончились и появился человек, которому я мог отдать свою любовь. Я напоминал корабль, прибывающий в гавань. Паруса убирают, палубу драят, готовясь к заслуженному отдыху.