Генри Миллер - Плексус

Все так же с портфелем под мышкой я вновь бреду сквозь толпу, запрудившую rambla . Я чувствую себя так, словно спустился с Синая на парашюте. Вокруг мои братья, человечество, как любят выражаться, по-прежнему маршируют, подобно мне. Я едва сдерживаю желание начать пинать во все стороны, чтобы несчастные идиоты улетели прямо в рай. В этот «хронологически точный момент», когда я пенюсь, как шампанское, какой-то тип тянет меня за рукав и сует под нос непотребные открытки. Я продолжаю идти, как шел, словно в трансе, и прилипший ко мне тип на ходу тасует открытки и бормочет, задыхаясь: «Глянь, какие куколки, пальчики оближешь! Задешево отдам. Бери всю пачку – двадцать пять центов». Я внезапно останавливаюсь и принимаюсь смеяться так, что ему становится страшно, и смеюсь все громче и громче. Разжимаю пальцы, и карточки летят на землю, как огромные снежинки. Люди подбирают их, вокруг меня собирается толпа, обступает все тесней, любопытствуя, что заставляет меня так смеяться. Я замечаю в стороне фараона, который направляется ко мне. Резко развернувшись, кричу: «Вон он! Держи его!» Показав на магазинчик на углу, я мчусь вместе с толпой; как только меня начинают обгонять, резко останавливаюсь и быстро шагаю в противоположную сторону. Свернув за угол, припускаюсь бежать скачками, как кенгуру. Добегаю до какого-то бара и вхожу.

У стойки яростно спорят двое. Заказываю пиво и сажусь в стороне, стараясь не привлекать внимания.

– Говорю тебе, у него крыша поехала!

– У тебя бы тоже поехала, ежели б тебе яйца отхватили.

– Он оставит тебя в дураках.

– Черта с два!

– Послушай, кто создал этот мир? Все эти звезды, солнце, дождь? Ответь-ка!

– Сам ответь, коли такой ученый. Сам скажи, откуда взялся этот мир, радуги, писсуары и прочее паскудство.

– Хочешь знать, приятель? Ладно, скажу тебе: уж конечно не с сыроварни. И эволюция тут ни при чем.

– Да ну? Кто же тогда все это сотворил?

– Сам Всемогущий Иегова, Господь Бог, Родитель Пресвятой Девы Марии и Спаситель всех заблудших душ. Я тебе ответил как надо. Что скажешь?

– А то, что он все равно придурок.

– Ты поганый безбожник, вот что. Язычник.

– Ничуть не бывало. Я истинный ирландец. Больше того, масон… да, масон из масонов. Как Джордж Абрахам Вашингтон и маркиз Куинсбери…

– И Оливер Кромвель, и чертов Бонапарт. Знаю я ваше племя. Черный змей тебя породил, и это его черным ядом ты все вокруг отравляешь.

– Папа нам не указ. Заруби себе на носу!

– А ты! Сумасшедшие проповеди Дарвина – вот твоя Библия. Ты делаешь из себя обезьяну и называешь это эволюцией.

– Все равно он дурак.

– Могу я задать тебе простой вопрос? Могу?

– Вопрос? Пожалуйста. Давай спрашивай! Я тебе отвечу на любой вопрос, ежели в нем есть смысл.

– Отлично!.. Так ответь мне: что заставляет червей ползать, а птиц летать? Что заставляет паука плести идиотскую паутину? Что заставляет кенгуру?..

– Погоди, приятель! Не все сразу. О ком ты сперва хочешь услышать: о птице, червяке, пауке или кенгуру?

– Почему дважды два четыре? Может, ты на это ответишь? Я не прошу тебя быть антропософагом [123], или как там они, черт бы их побрал, прозываются. Возьмем простую арифметику… два плюс два равняется четырем. Почему? Ответь, и я скажу, что ты честный католик. Давай, ну ответь!

– К дьяволу католиков! Я, скорей, буду дарвиновской обезьяной, ей-богу! Арифметика! Еще чего! Может, спросишь, сходил ли когда-нибудь Марс со своей орбиты?

– Библия на это давным-давно ответила. А также Парнелл! [124]

– Свинячья задница твой Парнелл!

– Нет такого вопроса, на который кто-нибудь уже не дал ответа раз и навсегда.

– Ты имеешь в виду папу?

– Приятель, я тебе уже сто раз повторял: папа – это всего лишь первосвященник. Его святейшество никогда не утверждал, что он вознесшийся Христос.

– Его счастье, не то я бы сам это сказал прямо в его лживую физиономию. Хватит с нас инквизиций. Чего этому бедному, горестному миру не хватает, так это немного здравого смысла. Ты можешь нести какую хочешь околесицу о пауках и кенгуру, но кто будет платить ренту? Вот о чем спроси своего дружка!

– Я тебе говорил, что он стал доминиканцем.

– А я говорю, глупость он сделал.

Хозяин, думая утихомирить их, собрался поставить им выпивку за счет заведения, но тут появился не кто иной, как слепец, играющий на арфе. Он пел дрожащим фальцетом и безбожно фальшивил. На носу у него были темно-синие очки, на правом локте висела белая палка.