Говард Лавкрафт - Мифы Ктулху (сборник)

Нойес распрощался со мной, сел в машину и поехал в северном направлении, а я медленно побрел к дому. Он специально оставил дверь открытой, но перед тем как войти, я окинул взглядом лужайку, пристройки, да и все вокруг, стараясь определить, что же так поразило меня на ферме Экли. Сараи и амбары были самыми обычными, и в одном из них я заметил подержанный «форд» Экли, стоявший в глубине. И тут до меня дошло, в чем странность этого места. Ничто не нарушало тишины. Обычно на фермах отовсюду доносятся звуки – разная живность то и дело заявляет о себе, но здесь как будто исчезли все признаки жизни. Куда делись куры и собаки? Где коровы, ведь Экли писал мне, что держит на ферме нескольких. Может быть, они сейчас на пастбище, а собак он, наверное, продал, но что стало с другими животными и птицами?

Я решил больше не задерживаться, переступил порог и закрыл за собой дверь. Это далось мне не без душевных усилий, потому что я сразу понял – путь к отступлению отрезан и отныне я пленник Экли. Не то чтобы особняк выглядел каким-то мрачным и угрюмым, напротив, его холл был с завидным вкусом обставлен в позднеколониальном стиле. Да и вся мебель свидетельствовала о благородном происхождении хозяина. Нет, мысль о побеге возникла у меня от неопределенного, смутного ощущения. Возможно, на меня подействовал странный запах, хотя мне следовало бы знать, что в старых фермерских домах, даже самых лучших, часто пахнет чем-то затхлым.

Но я не позволил этим неясным признакам поработить мое сознание. Вспомнив указания Нойеса, я открыл белую дверь с медной ручкой слева по коридору. Я уже знал, что в комнате темно, и, сделав несколько шагов, ощутил все тот же запах. Правда, здесь он был гораздо сильнее. Наверное, он возник от непонятного раскачивания или вибрации в воздухе. Какой-то момент я ничего не мог разглядеть из-за опущенных штор, но затем мое внимание привлек кашель или сиплый шепот, и я увидел в дальнем темном углу большое кресло-качалку. Из тени проступили белые пятна, и я догадался, что это человеческое лицо и руки. Я тут же двинулся туда и поздоровался с желавшим ответить мне человеком. Несмотря на полутьму, я узнал хозяина дома. Недаром я так внимательно рассматривал фотографии и просто не мог ошибиться, увидев волевое, обветренное лицо, обрамленное аккуратно подстриженной седой бородкой.

Но, приглядевшись попристальнее, я испытал горечь и тревогу: Экли действительно был очень болен. Возможно, его мучила не только астма, уж больно напряженным и застывшим было его тело, а глаза смотрели на меня не мигая, словно стеклянные. Я понял, что переживания стоили ему полной потери сил. Да разве случившегося было недостаточно, чтобы сломить и более молодого человека, чем этот бесстрашный исследователь тайных и запретных миров? Боюсь, что странное и внезапное освобождение пришло слишком поздно и не спасло его от нервного срыва. Его худые руки безжизненно покоились на коленях, и я с грустью поглядел на них. Он был укутан в просторный халат, а его шею и затылок закрывал то ли желтый шарф, то ли капюшон.

И тут я вновь услыхал сиплый шепот и понял, что он пытается заговорить со мной. Сначала я не мог разобрать ни слова – седые усы нависали над губой, и я не улавливал движения его губ. Тембр голоса Экли отчего-то насторожил меня, но я сосредоточился, не отрываясь смотрел на него, и вскоре все сказанное им стало мне ясно. Мне показалось, что у него довольно сильный местный, «крестьянский», акцент, но каждую фразу он строил не просто правильно, а даже изысканно, о чем трудно было догадаться по письмам.

– Я полагаю, вы мистер Уилмарт? Прошу меня извинить, но я не в силах подняться. Я разболелся, мистер Нойес, должно быть, уже сказал вам об этом; но все равно я очень рад вас видеть. Вам известно, что я написал в последнем письме, – нам нужно о стольком поговорить завтра, когда я себя лучше почувствую. Не могу даже передать, как я счастлив, что вы приехали. Наконец-то я вас вижу после нескольких месяцев переписки. Вы, конечно, привезли с собой все письма? И фотографии, и пластинку? Нойес оставил ваш чемодан в холле – полагаю, вы его там уже видели. Боюсь, что сегодня от меня мало толку, и вам придется побыть одному. Ваша комната наверху – прямо над моим кабинетом, ванная – рядом с лестницей, вы ее сразу заметите, в ней открыта дверь. Обед ждет вас в столовой, она здесь, на первом этаже, справа от кабинета. Вы можете перекусить когда только захотите. Завтра я приду в себя, но сегодня я слаб и совершенно беспомощен.