Гастон Леру: Призрак оперы

Настал момент спросить Перса, каким способом призрак забрал двадцать тысяч франков из кармана Ришара, несмотря на английскую булавку. Тот ответил, что не вникал в этот второстепенный факт, но что, если бы я обследовал то место в директорском кабинете, я бы, конечно, нашел ключ к разгадке, и напомнил, что Эрика не напрасно называли «любителем люков». Я обещал Персу, как только найду время, провести тщательное расследование этого случая. Читателю же хочу сразу сообщить, что результаты моего расследования оказались в высшей степени удовлетворительными. Я и не надеялся найти столько неопровержимых доказательств реальности многих событий и фактов, ответственность за которые приписывали призраку.

Да будет вам известно, что бумаги Перса, письма Кристины Даэ, записи, которые я сделал со слов бывших сотрудников Ришара и Моншармена, малышки Мэг (а добрейшая мадам Жири к тому времени, увы, скончалась) и Сорелли, живущей ныне на свою пенсию в Лувесьене, – одним словом, все, что доказывает существование призрака, все, что я собираюсь сдать в архивы Оперы, основано на нескольких важных открытиях, которыми я с полным правом могу гордиться.

Однако я так и не смог отыскать дом на озере, поскольку Эрик уничтожил все тайные проходы к нему (хотя я убежден, что проникнуть туда было бы нетрудно, если откачать воду, о чем я неоднократно говорил с руководством Академии изящных искусств) [32], правда, я все-таки нашел легендарную «дорогу коммунаров» – мрачный коридор с обвалившимися в некоторых местах дощатыми стенами, более того – я обнаружил люк, через который Перс и Рауль спускались в подземелья театра. В убежище коммунаров я нашел много инициалов, нацарапанных на стенах несчастными, которые здесь томились, и среди этих инициалов были «Р. Ш.». Ведь это могло означать «Рауль де Шаньи»! И сегодня буквы еще хорошо видны. Разумеется, на этом я не остановился. В первом и третьем подвалах я нашел два вращающихся люка, неизвестных машинистам Оперы, которые используют только люки с горизонтальным скольжением.

Наконец, с полным знанием дела я могу посоветовать читателю: «Пойдите в Оперу, попросите позволения походить там в одиночестве, без назойливого проводника, войдите в ложу № 5 и постучите по огромной колонне, которая отделяет ложу от авансцены; постучите тросточкой или просто кулаком, послушайте звук на уровне человеческого роста, и вы убедитесь, что колонна пустая!» А после этого не удивляйтесь, что в ней мог находиться голос Эрика или он сам – в этой колонне хватит места для двух человек. Не удивляйтесь, что во время странных явлений в ложе № 5 никто не обращал внимания на эту колонну, не забывайте, что у нее вид массивного куска мрамора и что голос, который находился внутри, казался идущим с противоположной стороны (ведь голос призрака-чревовещателя доносился оттуда, откуда хотел он сам). Колонна обработана и украшена рукой подлинного художника. Я не теряю надежды найти когда-нибудь кусок скульптурного украшения, который можно было опускать и поднимать, чтобы обеспечить связь между призраком и мадам Жири. Конечно, то, что я увидел, потрогал и обследовал, – всего лишь мелочи по сравнению с тем, что мог создать такой необычный и незаурядный человек, как Эрик, в таком громадном здании, как Опера, но я отдал бы все находки за одну, которую мне посчастливилось обнаружить в директорском кабинете, в нескольких сантиметрах от кресла: люк размером в одну дощечку паркета, не более предплечья человека; этот люк открывается как крышка шкатулки, и я живо представил, как из него тянется рука и ловко орудует в заднем кармане вечернего фрака директора…

Именно таким образом исчезли сорок тысяч франков! Тем же путем они вернулись обратно.

Когда я, с вполне объяснимым волнением, рассказал об этом Персу, заметив, что Эрик скорее всего просто развлекался со своим перечнем обязанностей, раз он вернул сорок тысяч франков, Перс ответил так:

– Вряд ли. Эрик нуждался в деньгах. Удалившись от людей, он не особенно церемонился с ними и постоянно пользовался необычайными способностями, ловкостью и воображением, которыми одарила его природа в качестве компенсации за ужасное уродство; пользовался ими для того, чтобы эксплуатировать людей, причем делал это с артистическим блеском, тем более что эта артистичность всегда окупалась. Если он добровольно вернул сорок тысяч франков Ришару и Моншармену, так только потому, что к тому времени деньги ему уже были не нужны. Он отказался от женитьбы на Кристине Даэ. Он отказался от всего земного.