Эрих Мария Ремарк - Возлюби ближнего своего. Ночь в Лиссабоне

– Продаете что-нибудь? – спросил он затем. – Драгоценности? Можно старые. Плачу наличными. – Штайнер покачал головой. – Костюмы? Белье? Туфли? – Он все больше наглел. – Обручальное кольцо?

– Убирайся, сволочь, – проворчал Штайнер. Он ненавидел этих субъектов, которые за гроши скупали у беспомощных эмигрантов последние вещи. Он окликнул пробегавшего мимо официанта: – Хелло! Один коньяк!

Официант бросил на него неуверенный взгляд и подошел к столу.

– Вы сказали «адвокат»? Сегодня здесь двое. Там в углу адвокат судебной палаты Зильбер из Берлина. Консультация один шиллинг. За круглым столом у двери советник Эпштейн из Мюнхена, он берет полшиллинга. Между нами: Зильбер лучше.

– Мне не надо адвоката, я просил один коньяк.

Кельнер приставил ладонь к уху.

– Я правильно понял: один коньяк?

– Да. Это такой напиток, который становится тем лучше, чем больше его пьешь.

– С удовольствием. Простите, я иногда плохо слышу. И к тому же я совсем отвык. Здесь обычно просят только кофе.

– Хорошо. Принесите коньяк в кофейной чашке.

Официант принес коньяк и встал у стола.

– В чем дело? – спросил Штайнер. – Хотите посмотреть, как я пью?

– Надо уплатить вперед. Такой порядок. Иначе мы разоримся.

– Пожалуйста. – Штайнер уплатил.

– Тут лишнее, – сказал официант.

– Лишнее – это ваши чаевые.

– Чаевые? – Официант произнес это с восхищением. – Боже мой! – заявил он растроганно. – Первый раз после стольких лет. Большое спасибо, сударь. Прямо чувствуешь себя снова человеком!

Через несколько минут в дверь вошел русский. Он сразу же заметил Штайнера и подсел к нему.

– Я уже думал, что вас нет в Вене, Черников.

Русский засмеялся.

– У нас всегда вероятное оказывается невероятным. Я выяснил все, что вы хотели знать.

Штайнер выпил коньяк.

– Есть бумаги?

– Да. И даже очень хорошие. Я давно не видел ничего лучше среди подделок.

– Мне нужно выбраться отсюда! – сказал Штайнер. – Мне нужны бумаги! Лучше с фальшивым паспортом рискнуть тюрьмой, чем эта постоянная неопределенность и каталажки. Что вы видели?

– Я был в «Алебарде». Теперь эти дела делаются там. Те же люди, что и семь лет назад. На свой манер они надежны. Впрочем, самый дешевый документ стоит четыреста шиллингов.

– Что это?

– Паспорт мертвого австрийца. Действителен еще год.

– Еще год. А потом?

Черников посмотрел на Штайнера.

– Может быть, за границей удастся продлить. Или умелой рукой переправить дату.

Штайнер кивнул.

– Есть еще два паспорта умерших немецких беженцев. Но каждый по восемьсот шиллингов. Совершенно фальшивые не дешевле полутора тысяч. Но я бы их вам не рекомендовал. – Черников размял сигарету. – От Лиги Наций вам пока ждать нечего. Как иммигранту без документов и подавно. Нансен умер.

– Четыреста шиллингов, – сказал Штайнер. – У меня двадцать пять.

– Можно будет поторговаться. Думаю, что сойдемся на трехстах пятидесяти.

– Это все равно, если наличных двадцать пять. Ну да ладно, попытаюсь добыть денег. Где «Алебарда»?

Русский вынул из кармана записку.

– Вот адрес. И имя официанта, который занимается этим делом. Он подзовет вам нужных людей, если вы попросите. За это он берет пять шиллингов.

– Хорошо. Посмотрим, что из этого выйдет. – Штайнер тщательно спрятал записку. – Большое спасибо за все, Черников!

– Не о чем говорить! – Русский отмахнулся. – Люди помогают друг другу, если возможно. Каждый день можно попасть в такое же положение.

– Да. – Штайнер встал. – Я как-нибудь отыщу вас здесь и расскажу, как дела.

– Хорошо. Я здесь часто бываю в это время. Играю в шахматы с одним мастером из Южной Германии. Вон тот человек с вьющимися волосами. В нормальное время никогда бы не подумал, что буду иметь счастье играть с такой знаменитостью. – Черников усмехнулся. – Шахматы – моя страсть.

Штайнер кивнул ему. Потом, переступая через спящих у стены, стал пробираться к двери.

За столом советника Эпштейна сидела расплывшаяся еврейка. Молитвенно сложив руки, она глядела на него как на ненадежное божество. Эпштейн с елейным видом учил ее жизни. Перед ней на столе лежали полшиллинга. Левая волосатая рука Эпштейна лежала рядом как большой паук, подстерегающий добычу.

На улице Штайнер глубоко вздохнул. Мягкий ночной воздух был как вино после прокуренного кафе, полного безысходного людского горя. «Я должен выбраться, – думал он. – Я должен выбраться любой ценой!» Он посмотрел на часы. Было уже поздно. Несмотря на это, он решил разыскать шулера.