Эрих Мария Ремарк - Возлюби ближнего своего. Ночь в Лиссабоне

– Господин Штайнер, это невозможно. Каждый день может прийти полиция. Они закроют мой пансион.

– Луизхен, – сказал Штайнер спокойно, – лучшее укрытие на войне – свежая воронка. Никогда почти не случалось, чтобы граната два раза попадала в то же место. Поэтому ваша хибара – сейчас самое надежное место в Вене!

Хозяйка в отчаянии вцепилась в свои крашеные волосы.

– Вы моя погибель! – возопила она.

– Прекрасно! Я всегда хотел быть роковым мужчиной! Вы романтическая натура, Луизхен! – Штайнер огляделся. – Есть здесь немного кофе? И шнапс?

– Кофе? И шнапс?

– Да, Луизхен! Я знал, что вы меня поймете. Такая милая женщина! Есть еще сливовица в шкафу?

Хозяйка беспомощно взглянула на него.

– Да, конечно, – произнесла она наконец.

– Это именно то, что надо! – Штайнер вынул из шкафа бутылку и два стакана. – Налить вам стаканчик?

– Мне?

– Да, вам. Кому же еще?

– Нет.

– Ну, Луизхен. Сделайте мне удовольствие. Пить одному – в этом есть что-то бессердечное. Прошу. – Он наполнил стакан и протянул ей.

Хозяйка колебалась. Потом она взяла стакан.

– Хорошо, можно и выпить. Но жить здесь вы не будете.

– Только пару дней, – сказал Штайнер спокойно. – Не больше, чем пару дней. Вы приносите мне удачу. Мне кое-что предстоит сделать. – Он усмехнулся. – А теперь кофе, Луизхен!

– Кофе? У меня нет кофе.

– Есть, детка. Вон он стоит. Держу пари, он первого сорта.

Хозяйка рассмеялась.

– Ну и тип! Между прочим, я не Луиза. Меня зовут Тереза.

– Тереза – это мечта!

Хозяйка принесла ему кофе.

– Здесь остались вещи старого Зелигмана, – сказала она и показала на один из чемоданов. – Что с ними делать?

– Это тот еврей с седой бородой?

Хозяйка кивнула:

– Я слышала только, что он умер, и больше ничего.

– Достаточно и этого. Вы не знаете, где его дети?

– Откуда мне это знать? Не могу же я беспокоиться еще и о них!

– Это верно. – Штайнер подвинул чемодан к себе и раскрыл его. Из него выпало несколько мотков разноцветной шерсти. Под ними оказались аккуратно связанные упаковочные ремни. Затем последовали костюм, пара туфель, еврейская книга, немного белья, несколько воротничков с роговыми пуговицами, маленький кожаный мешочек с одношиллинговыми монетами, две молитвенные ленты и белый талес, завернутый в шелковую бумагу.

– Не много для целой жизни, а, Тереза? – сказал Штайнер.

– У других и того меньше.

– Тоже верно. – Штайнер перелистал еврейскую книгу и обнаружил записку, вклеенную между двумя внутренними титульными листами. Он осторожно оторвал ее. На ней был адрес, написанный чернилами. – Ага! Вот я и нашел. – Штайнер встал. – Спасибо за кофе и сливовицу, Тереза. Сегодня я вернусь поздно. Лучше всего поместить меня на первом, окнами во двор. Тогда я быстро смогу убраться в случае чего.

Хозяйка хотела что-то сказать. Но Штайнер поднял руку:

– Нет, нет, Тереза! Если дверь будет заперта, я приведу всю венскую полицию. Но я уверен, она будет открыта! Укрывать бездомных – святое дело. За это полагается тысяча лет райского блаженства. Рюкзак я оставляю.

Он ушел. Он знал, что продолжать разговор не имело смысла, и ему было известно, какое неотразимое действие оказывают на мещан оставленные вещи. Его рюкзак подействует сильнее, чем все дальнейшие уговоры. Он просто подавит последнее сопротивление хозяйки своим молчаливым присутствием.

Штайнер пошел в кафе «Шперлер». Он хотел встретить Черникова, русского из тюрьмы. Они еще там условились ждать друг друга после полуночи на первый и второй день после освобождения Штайнера. Русские эмигранты имели на пятнадцать лет больше опыта, чем немцы. Черников обещал Штайнеру узнать, можно ли купить в Вене фальшивые документы.

Штайнер сел за стол. Он хотел заказать что-нибудь, но ни один официант не обращал на него внимания. Здесь не принято было заказывать, у большинства не было для этого денег. Заведение являло собой типичную эмигрантскую биржу. Было полно народу. Многие спали, сидя на скамьях и стульях, некоторые – на полу, прислонившись к стене. Они пользовались случаем выспаться бесплатно до закрытия кафе. С пяти утра до обеда они гуляли по городу, ожидая, пока кафе снова откроется. В большинстве своем это были интеллигенты. Им приходилось труднее всего. Они меньше всего умели применяться к обстоятельствам.

К Штайнеру подсел человек в клетчатом костюме с черными бегающими глазами на круглой, как луна, физиономии.

Некоторое время он выжидал.