Сельма Лагерлёф - Сказание о Йосте Берлинге

– А я вот что имею в виду: не надо было отпускать Йосту Берлинга, фрекен Анна.

– Бог того пожелал.

– Ну да, ну да, старая песня. Любить грешно, отказаться благочестиво. Господь, по-вашему, на дух не переносит счастливых людей. Он за ними волков посылает… А если и не Бог вовсе, что тогда, фрекен Анна? Почему вы думаете, что это Бог послал волков? Ведь и я мог попросить своих серых овечек из Доврефьелля погнаться за парочкой влюбленных. Вдруг это не Бог, а я послал волков, потому что не хотел упустить одного из моих? Не Бог, а я, фрекен Анна…

– Не искушайте меня, господин заводчик, – только и смогла выговорить Анна. – Если это так, душа моя погибла.

– А вот посмотрите-ка сюда, фрекен Анна. – Синтрам наклонился над спящим Йостой Берлингом. – Посмотрите на его мизинец! Эта ранка никогда не заживет, потому что мы оттуда кровь взяли, и он подписал контракт. Он мой, фрекен Анна. Кровь непобедима. Только любовь может освободить его, но я думаю, смысла нет… если мне удастся его сохранить, он станет милейшим парнем.

Анна изо всех сил старалась побороть охватившее ее оцепенение. Околдовал он ее, что ли? Это же полное сумасшествие. Никто, ни один человек не может добровольно продать душу нечистой силе. Но мысли путаются, сгустившиеся сумерки давят на нее непомерной тяжестью, и лес поодаль, как свора чудищ, готовых в любую секунду ринуться на нее. Ее охватил парализующий, никогда не испытанный страх.

– Может быть, фрекен Анна, вы хотите сказать, что в вашем приятеле не так-то много осталось хорошего? Что в его душе и губить нечего, так что невелика победа? Не скажите, не скажите… Он никогда не издевался над крестьянами, не изменял обнищавшим друзьям, не был карточным шулером… Да, вот еще: никогда не соблазнял замужних женщин.

– Я хочу сказать, что господину патрону незачем притворяться посредником, вы и есть нечистый дух, господин патрон!

– Давайте меняться, фрекен Анна. – Заводчик усмехнулся. – Анна Шернхёк берет Йосту Берлинга и выходит за него замуж. И он будет ваш, а этим, в Берге, просто дайте денег. Вы теперь знаете, фрекен, что Йоста Берлинг мой, но я могу ради вас от него отказаться. Вспомните еще раз, что вовсе не Бог послал вам волков вдогонку, и давайте меняться.

– А что вы хотите взамен?

Синтрам ухмыльнулся:

– Вот именно, что я хочу взамен? Ах, фрекен Анна, мне много не надо. Отдайте мне вон ту старушенцию, что сидит у вас в санях.

– Изыди, Сатана! – сорвалась на крик Анна. – Неужели ты думаешь, что я способна на предательство? Пожертвую старым другом, обману ее надежды? Отдам ее тебе, чтобы ты довел ее до помешательства? Изыди!

– Спокойно, спокойно, фрекен Анна. – Синтрам продолжал улыбаться. – Подумайте хорошенько! Я отдаю вам молодого, красивого, даже очень красивого молодого человека, а в обмен всего-то прошу эту старую калошу.

Анна истерически захохотала, чтобы скрыть страх.

– Подумайте только, патрон, – сказала она, забыв, что только что назвала его Сатаной. – Мы стоим здесь и торгуемся из-за душ, как на лошадиной ярмарке в Брубю!

– Именно так, фрекен Анна, именно так. Но я понимаю, семейная честь не позволяет, очень вас хорошо понимаю… это правда, семейную честь Шернхёк надо беречь… ну что ж, мы облегчим ваши душевные муки.

И он громко позвал жену, и та, к удивлению Анны, вылезла из саней и, дрожа мелкой дрожью, подошла к мужу.

– Вы только посмотрите, вот вам пример послушной жены! Даже гордая фрекен Шернхёк не может помешать жене откликнуться на зов законного мужа… так и порешим. Я вытащу Йосту из саней и оставлю его здесь, на этом самом месте. Кто захочет, подберет.

И он уже собирался поднять бесчувственного Йосту Берлинга, но тут Анна наклонилась к нему и, почти касаясь губами уха, шепнула:

– Поезжайте домой, патрон! Заклинаю вас, поезжайте домой! Или вы не знаете, кто вас ждет в кресле-качалке? Мне кажется, неудобно заставлять ждать такого гостя!

Ей немало пришлось пережить страхов за этот день, но то, как изменился Синтрам, услышав ее слова, показалось ей страшнее всего. Нечестивый заводчик с перекошенной физиономией натянул вожжи, развернул сани, хрипло вскрикнул и хлестнул своего рыжего коня. Конь рванул с места, из-под полозьев и копыт брызнули снопы искр, и сани полетели вниз по крутому, опасному склону.

Анна Шернхёк и Ульрика Дильнер остались одни, но не обменялись ни словом. Ульрика с опаской косилась на горящие диким огнем глаза Анны и не решалась открыть рот. А Анне нечего было сказать несчастной старухе, ради которой она только что принесла такую жертву. Она принесла в жертву душу любимого человека.