Сельма Лагерлёф - Сказание о Йосте Берлинге

Он притянул ее к себе и поцеловал, но лицо его по-прежнему оставалось холодным.

Ее развлекало все происходящее. Если ему угодно ревновать ее к родителям, ну что ж, она не против. Это пройдет. А вот попробовать вернуть его расположение – это было бы забавно. И не только забавно… она не могла объяснить почему, но она и в самом деле хотела его вернуть. Наверное, потому, что он был единственным, кто освободил ее от самой себя. Пусть на короткое время, но все же… и если кому-то и удастся повторить этот подвиг, то только ему, и никому другому.

И она начала говорить. Сказала, что вовсе не собиралась оставить его навсегда, но какое-то время они должны делать вид, что их отношения закончены. Он же сам видел, отец был близок к помешательству, а мать в любой момент могла стать жертвой его безумия. Йоста должен понять – у нее не было другого выхода. Только вернуться в родительский дом.

И тут его прорвало. К чему это притворство? Я не собираюсь становиться твоим мячиком. Ты меня предала, как только тебя опять поманили в твой богатый сумасшедший дом. И я не могу тебя любить. Я вернулся с охоты, а ты просто исчезла! Слуги сказали, что ты уехала с отцом. Уехала! Не сказала ни слова, не оставила записки, не просила ничего передать. Я чуть с ума не сошел от горя. Я не могу любить женщину, которая способна причинить такую боль… Собственно, ты никогда меня и не любила. Ты просто кокетка, тебе нужен кто-то, кто ласкал бы тебя и целовал здесь, поблизости от дома, чтобы далеко не ездить.

– Так ты уверен, что я позволяю молодым людям ласкать меня и целовать?

– Уверен. Женщины не так святы, как им хочется казаться. Эгоизм и кокетство, больше ничего. Пустота. Если бы ты знала, что со мной было, когда я вернулся с охоты и узнал, что ты уехала! Я как будто упал в прорубь. И эта рана никогда не заживет. Никогда!

Марианна попыталась объяснить, как все было. Напомнила о своей верности.

– Все это не имеет теперь значения. Я раскусил тебя. Ты эгоистка, и ты меня не любишь. И никогда не любила. Никогда не любила, – повторил он в третий или четвертый раз. – Любящая женщина так поступить не может.

Он все время возвращался к этой главной мысли – любящая женщина так поступить не может. Как ни странно, Марианна почти наслаждалась этой сценой. Злиться ей не хотелось – она прекрасно понимала его гнев и обиду. И разрыва с ним она не особенно боялась, хотя постепенно в душу закралась тревога. Неужели она и в самом деле нанесла ему такую рану, что он к ней охладел?

– Йоста, – произнесла она примирительно. – Ты сказал, эгоистка. Объясни мне, в чем заключался мой эгоизм, когда я в бальных туфельках, еще не оправившись, помчалась в Шё за майором, чтобы спасти вас от беды? Я же знала, что там оспа.

– Любовь – это любовь. Любовь живет любовью, а не благотворительностью.

– Значит, ты хочешь, чтобы с этого момента мы стали чужими?

– Именно это я и хочу.

– Йоста Берлинг довольно переменчив.

– Да, мне уже говорили.

Неприступен и холоден, как лед, растопить его невозможно. А сказать правду – и она не теплее. Демон самоанализа тихо хихикал у нее в душе, глядя на ее попытки изобразить влюбленность.

– Йоста… – Марианна решила сделать еще одну попытку. – Поверь мне, я никогда, ни на одну секунду не хотела причинить тебе боль, хотя, наверное, со стороны это так и выглядит. Умоляю, прости меня!

– Не могу. Простить тебя я не могу.

Марианна прекрасно знала, что, если бы и в самом деле была в него влюблена, она нашла бы способ его вернуть. И она изо всех сил пыталась сыграть влюбленность, старалась не обращать внимания на сверлящие ее изнутри ледяные глаза.

– Не уходи, Йоста! Не уходи в гневе! Ты разбиваешь мое сердце! Подумай, какая я стала уродина! Никто больше меня не полюбит!

– И я не полюблю. Попробуй жить с разбитым сердцем. Другие же как-то живут.

– И я никого не смогу полюбить! Прости меня и не оставляй. Ты единственный, кто может спасти меня от себя самой.

Он оттолкнул ее и встал.

– Ты лжешь, – сказал он со спокойствием, удивившим его самого. – Я не знаю, зачем я тебе нужен, но вижу совершенно ясно: ты лжешь. Зачем я тебе? Ты так богата… в женихах недостатка не будет.

С этими словами он повернулся и ушел.

И только когда за ним закрылась дверь, ни секундой раньше, пришло к ней ощущение огромной потери.

Любовь, плод ее души, выбралась из темного угла, куда загнал ее демон с ледяными глазами, демон самоанализа. Она вернулась. Любовь, о которой так мечтала Марианна, в честь которой слагала гимны, вернулась, но было уже поздно. Вернулась, всемогущая и печальная, любовь-дитя, любовь-королева, а ее верные приближенные, тоска и боль утраты, молча несли шлейф королевской мантии.