Сельма Лагерлёф - Сказание о Йосте Берлинге

Он постоял и посмотрел на огородные грядки. Хозяйка и служанки поработали на славу. Вскапывали, рыхлили, удобряли, выдирали вездесущий пырей, следили, чтобы почва была рыхлой и легкой. А чтобы грядки были ровными и красивыми, вбивали колышки, натягивали между ними вожжи и намечали ровный ряд лунок для посадок, да так, чтобы они были на одинаковом расстоянии. И друг другу не мешают, и смотреть приятно. Потом утаптывали дорожки между грядками – мелкими, смешными шажками, будто танцевали какой-то детский танец. А потом сажали, сажали и сажали, пока не заполнят каждую грядочку, пока не останется ни одной свободной лунки. И дети помогали, копали и сажали, хотя для них работа нелегкая – полдня, согнувшись, дотягиваться до каждой лунки на широкой грядке. Но пользы от них было немало: дети работали с удовольствием, потому что потом видели результаты своего труда.

А сейчас уже появились первые всходы. Господи, благослови их – и горох, и фасоль, благослови эти ростки, эти первые пухлые листочки, эти маленькие сердечки. Благослови морковь и репу, они тоже дружно пошли, ни одна лунка не пуста. А забавнее всех ростки петрушки – они приподнимают комочек земли и выглядывают оттуда, словно играют в прятки. С кем? С самой жизнью?

А вот еще грядка, не такая ровная, как остальные. Здесь на маленьких клочках посажено все, что может расти, точно на пробу. Это детский огород, тут хозяйничают дети.

И Лильекруна взял свою скрипку, прижал ее подбородком и начал играть. Тут же в кустах, прикрывающих сад от северных ветров, запели птицы, точно ждали его сигнала. Ни одна тварь Божья, во всяком случае из тех, у кого есть голосовые связки, не может хранить молчание в такое утро.

Лильекруне казалось даже, что он и рукой не шевелит, смычок сам порхает по струнам, как бабочка.

Он ходил по тропинкам сада и продолжал играть.

Нет на земле места прекраснее. Что там Экебю рядом с Лёвдалой? Правда, крыша его дома торфяная, и всего один этаж, но зато стоит он у самого подножия холма, на опушке леса, и перед ним расстилается долина. И вроде бы ничего примечательного – ни озера, ни водопада, ни парка с подстриженными кустами, – но красиво до слез. Красиво, потому что это место дышит миром и покоем, потому что жить здесь легко и радостно. Горечь и ненависть, злоба и зависть не могут прижиться в таком месте. Так и должно быть в настоящем Доме.

А тем временем в этом самом настоящем доме просыпается хозяйка в своей спальне. Она открывает глаза и слушает, но не встает. Лежит, улыбается и слушает. А музыка все ближе, все звучнее, и, наконец, неведомый скрипач остановился, не прерывая игры, совсем рядом.

Не впервые, ох, не впервые слышит она скрипку под своим окном. Он всегда так и появляется, ее муж, когда они там, в Экебю, чересчур уж набедокурят, эти кавалеры. Приходит, достает скрипку, исповедуется и просит прощения. В ней все, в этой музыке, – темные силы, неодолимая тяга прочь, влекущая его от жены и детей. И любовь, конечно, потому что любит он их больше жизни.

Конечно же любит. А как же!

Она улыбается и начинает одеваться, не особенно понимая, что надевает, настолько тронута и взволнована она музыкой.

Не роскошь и не красивая жизнь уводят меня из дома, поет скрипка, не любовь к другой женщине, вовсе нет. Соблазн окунуться в кипящий водоворот жизни, узнать ее прелесть, ее горечь и богатство. Но теперь с меня хватит, я устал и видел все, что хотел увидеть. Я вернулся насовсем. Прости меня, не гневайся и прости!

Она отдергивает штору. Открывает окно, и он видит ее доброе, красивое, улыбающееся лицо.

Она не только добра и красива, его жена. Она мудра. Куда ни упадет ее взгляд, он, как солнечный луч, приносит жизнь и радость, все начинает цвести и плодоносить. Она хозяйка и работница, царица и служанка. Она дарительница счастья.

Он перемахивает через подоконник и счастлив, как юный любовник. Он выносит ее на руках в сад, сажает под яблоней и объясняется в любви. Он говорит, как она красива, как красив ее сад, как красивы детские грядки и как забавен выглядывающий из-под комочка земли листик петрушки.

И дети проснулись – какой восторг! Окружили отца, потащили показывать новости – детский кузнечный молоточек, птичье гнездо на иве, двух новорожденных жеребят, мальков карасей в запруде.

А потом все – отец, мать и дети – идут на поля. Он должен видеть, как дружно взошла рожь, как буйно растут клевер и вика, как картошка понемногу раскрывает первые сморщенные листочки.