Филиппо Томмазо Маринетти: Стальной альков

– Нужно чтобы Весна взорвалась внутри фортепиано. Я ощущаю в крови, и вы тоже, дорогие калеки, вы тоже ощущаете в крови дьявольскую Весну, тысячу экваториальных вёсен. Африка вспыхивает у меня на щеках и раскаляет мой подбородок! Если бы он не был серебряным, то давно уже расплавился бы!

Вокруг выплясывали инвалиды, все, некоторые на четвереньках, как медведи, другие на костылях, среди них были те, кто балансировал на одной ноге. Остальные убежали в заросли, как дикие звери.

Снаружи террасы один из них, более пьяный чем другие, на качелях, в обнимку с полураздетой женщиной качался, качался, серебрясь в лунном свете среди ветвей. Как будто сверхъестественное шампанское ударило им в голову. Женщины тоже обезумели. Прекраснейшая девственница разлеглась в нескольких метрах от них, между двух розовых кустов, по желанию альпийского стрелка, инвалида без обеих рук, он, действительно, пожирал её лицо поцелуями, впечатывая свою любовь между её грудей повторными ударами своего торса.

Час спустя, стоя на пороге Дома наслаждений, я кричал своим друзьям:

– Скверно, очень скверно! Мы на самом деле отравлены, отравлены лунным светом. Нужно немедленно принять здоровый бешеный напиток Скорости. Сто высосанных дорог! Айда в Кьявари [65] Кьявари (итал. Chiavari) – коммуна в Италии, располагается в регионе Лигурия, в провинции Генуя. на полной, полной, полной скорости. Лучше гонки может быть только прыжок в воду.

– Ах! ах! – закричали все, – но там ведь повсюду железнодорожные переезды, повозки, телеги, собаки и малые дети!

– Вовсе нет! Все ещё спят, мы преодолеем любое препятствие, мы станем железным ветром, пулями, молниями, мы не перестанем вдыхать воздух опасности, душить смерть в зародыше и выйдем из всех передряг невредимыми!

Все по машинам. Моя 74-ка в голове колонны. Я полностью контролирую движение. Моя 74-ка наслаждается. Она несётся, несётся, охваченная сильной дрожью. Гудит счастливый карбюратор. Свечи зажигания исключительно чистые. Великолепный ритм. Страстные, ликующе точные удары. Я ощущаю в переключении скорости любовное слияние, как в поцелуе. Соитие. Полёт. Скольжение. Рывок. Мягкая сила. Восторг обладания. Нежная агрессивность колёс. Танцующие воздушные шины. Приручённые, крайне дисциплинированные газообразные смеси готовы на всё, поскольку мы несёмся, несёмся, несёмся, несёмся внутри модулированного маслянистого потока, опьянённого бегом, почти жидкого и, тем не менее, металлического, лёгкого и одновременно цепкого. Я послушен дороге, но как мужчина, который овладевая, как будто подчиняется ритму прекрасной женщины. Благословенна принимающая меня дорога, белеющая в ознобе первых лучей, тревожно дрожащих в массивной тени гор, вьющаяся вдоль бесконечной шелестящей морской кромки, играющей как стая белых котов, мяукающих, ударяющих мягкими лапами, с отскакивающими от усов брызгами, скачущих в серебристой материи, похищенной у лунных парусов. Нестись, нестись, погружаясь в темнеющую растительность.

Быть может, мы пронзаем сердцевину ночи?

Моя машина вырывается вперёд. Мягкая, промасленная, она нежно проникает в лоно этой долины. Рассветает, как будто свет льётся из раскалённого сердца моего мотора.

Ещё один нырок в предпоследний туннель… Бесконечный… Кажется, что я мчусь сквозь опьяняющее, давящее, лопающееся от напряжения бутылочное горло. Мой мотор тянет хорошо, хорошо. Мы вырвемся, вырвемся, должны вырваться! Я откупориваю бутылку длинной и чёрной долины, надавливая своими неутомимыми пальцами-шинами. Штопор сильнее внутрь! Вперёд!вперёд! Внутрь. Вперёд! Готово!

Выстреливает вверх красная пробка, солнце! Всё вокруг, холмы, долины, море залито пеной ослепительного света. Мы тоже несёмся, скользим, пенимся, залитые испаряющимся красным золотом, в благоухании каучука, напоминающего запах горячего хлеба. Радостное божественное зрелище. Солнце, мгновение назад бывшее весёлой пробкой, сейчас превратилось в огромное круглое и опухшее лицо выпивохи. Жаркое металлическое лицо, плавящееся с солью, йодом, бромом, полнокровное и жизнерадостное.

У солнца между зубов дымится огромное чёрное облако, отбрасывающее вниз, на море, пенящуюся зелёную отливку. Мощный поток его шумного смеха растекается в огородах между помидорами, и в крови наших сердец, одержавших окончательную победу над золотыми яблоками Гесперид [66] Согласно Ферекиду, когда Гера выходила замуж за Зевса, Гея подарила ей золотые яблоки. Гера посадила их в саду богов у Атланта, а так как дочери Атланта воровали их, она поставила змея, по имени Ладон, их охранять. У него было сто голов, а две сотни глаз постоянно следили за яблоками. Яблок было три. По рассказу Диодора, разбойники, посланные египетским царём Бусиридом, похитили Гесперид, когда те играли в саду. Сев на корабль, разбойники отплыли недалеко и высадились «на каком-то мысу», чтоб устроить пиршество. Геракл прибыл туда, перебил разбойников, а девушек отвёз к отцу. В благодарность Атлант отдал ему яблоки. , потерпевших поражение самым идиотским образом.