Филиппо Томмазо Маринетти - Стальной альков

Траншея напоминает химическую лабораторию, полную сумасшедших учёных. Возможно помешавшихся от непрерывных новых смесей, всё более опасных, едких и убийственных, непрерывно поступающих из огромного перегонного куба долины сюда, к нам, готовым, хотя и немного задыхающимся, отразить эту лирическую и в то же время научную химическую атаку: ацетилен, сероуглерод, сернистая кислота, хлорпикрин.

ТУМ-ТУМ БРООНГ

нашей 75-ой полевой

эхо отвечает

БРАА

бу-бу-бу-бу-бу-бу

ву-ву-ву-ву-ву-ву-ву

На сцену выходит тяжёлая артиллерия. Поверх бутылок с опьяняющим взрывоопасным коктейлем уже обрушиваются гигантские бочки. И безумная, дерзкая, долго сдерживаемая юность газов вырывается на волю посреди всех смертоносных свобод. Бочек недостаточно. Нужно взорваться, – думают пушки, разбрасывать, шутя, пригоршнями и горстями наши длинные бронзовые кишки. Развесим их также гирляндами на вершинах, позванивающих сейчас под первыми золотистыми щелчками восходящего вдали утомлённого солнца. Грохот нарастает, нарастает как чёрные кишки, смертельными спиралями сжимающие вершины, так что можно подумать будто падаешь с горной вершины вниз головой в самый страшный ад всех религий.

Мы спускаемся в ход сообщения, а затем переходим в траншею бригады Казале. Проходим за спинами палящих стрелков, пим-пам-пам-пам.

Пулемётная группа поливает вниз не прекращающимися та-тата-та-та-та-та, обрыв в 300 метрах под нами раздроблен в мелкую подпрыгивающую крошку. Пулемётные ленты бегут, ныряя внутрь вздрагивающих орудий, как будто спеша проложить путь ружейным стволам, радостно целящимся в аппетитные живые тела.

На устах пулемётов молниеносно распускаются и увядают алые серебристые и золотистые орхидеи и ирисы. Тропическая флора, размножающаяся с телеграфной скоростью.

Долина Гельпа образует пустую 200-метровую полосу между нами и австрийскими траншеями на Трёхглавой вершине, окутанной иссиня-чёрными изумрудными и нежнейшими зеленовато-голубыми дымовыми газами. Развевается по ветру изящнейший дым, собранный в складки подобно платью Пуаре [32] Поль Пуаре (Paul Poiret, 1879, Париж – 1944, Прованс) – французский модельер, значительно повлиявший на моду первого и второго десятилетий ХХ века. Главным направлением для него был этнический стиль, особенно восточные и греческие мотивы. Творчеству Поля Пуаре были характерны яркие краски, роскошные ткани, персидская вышивка, пёстрый батик. Он ввёл в моду тунику, пеплос, японское кимоно, восточные тюрбаны с мехом и парчой. . Мы видим, что бой свирепствует справа, куда, как говорят, должны были отступить англичане. Мы в Скулаццоне, среди моих миномётов, с другом Маттоли.

Мы отходим направо, в ту часть долины, которая уже превратилась в вулкан. Ритм ружейной перестрелки теснит сердце. По длинной траншее бригады Казале проходит слух, что австрийцы захватили у англичан 900 ярдов с начала окружения, целью которого является Ченджо [33] Ченджо (итал. Cengio) – коммуна в Италии, располагается в регионе Лигурия, в провинции Савона. . Весь горный массив, вклинившийся между Астико и Ассой, в опасности. Проходят солдаты с ящиками боеприпасов. Пулемёты передвинули вправо. Тем не менее, телефоны работают. Команда прекратить миномётный огонь. Однако лёгкая тревога чудится нам в разливе дымов, уже заполнивших потемневший ландшафт. Как будто на нас опустилась ночь, во тьме которой между беспорядочными воздушными толчками летают, как по тысяче рельсов, крупнокалиберные снаряды. Теперь властвует 280-ой. Время от времени тиранически вступает 305-ый. Несомненно, это взрывается парусное судно, нагруженное взрывчаткой, нарочно брошенное в это дымное море, чтобы заполнить, сев на мель, ущелье, разделяющее австрийцев и англичан.

О, с какой итальянской гордостью я любуюсь бравыми пехотинцами бригады Казале, стреляющими из траншеи! В смутной вспышке света перед моими глазами предстаёт то ли галлюцинация, то ли до невозможности странная реальность. Вокруг солдат, стреляющих, вздрагивая, с бруствера окопа, колеблется странное голубовато-красное сияние. Оно похоже на мягкий облачный шар, на колесо бледно-голубого дыма. Я замечаю три, четыре, двадцать, сотню таких ореолов. Я поднимаюсь и сквозь тревожное нарастающее исступление пальбы иду вдоль траншеи. Действительно, каждый из солдат, попадающихся мне на глаза, напоминает матовое ядро, вернее ступицу того самого таинственного прозрачного голубого колеса. Я догадываюсь, что это облако всей прежней прожитой жизни обволакивает каждого из бойцов в момент битвы.