Уильям Уилки Коллинз - Женщина в белом

8 ноября. Лиммеридж

Сегодня утром мистер Гилмор уехал от нас.

Свидание с Лорой, очевидно, огорчило и удивило его гораздо сильнее, чем он хотел в этом признаться. Я боялась, судя по его лицу и поведению при расставании, что она нечаянно выдала ему истинную причину своего уныния и моего беспокойства. Это сомнение так сильно завладело мной после его отъезда, что я отказалась ехать кататься верхом с сэром Персивалем и вместо этого поднялась в комнату Лоры.

В этих трудных и печальных обстоятельствах я почти перестала доверять самой себе, особенно когда поняла, что недооценила силу несчастной привязанности Лоры. А между тем мне следовало бы знать, что деликатность, сдержанность и благородство, расположившие меня к бедному Уолтеру Хартрайту и завоевавшие мое искреннее восхищение и уважение, были именно теми качествами, которые со всей неотвратимостью привлекут к себе врожденную чувствительность и великодушие Лоры. Однако, пока она сама не раскрыла мне своего сердца, я даже не подозревала, что это новое чувство так глубоко укоренилось в ней. Сначала я подумала, что время и забота о ней изгладят это чувство. Теперь же я начинаю опасаться, что эта привязанность останется в ее сердце навсегда и неизбежно изменит Лору. Осознав, как сильно я ошибалась на этот счет, я стала сомневаться и во всем другом. Я засомневалась в сэре Персивале, несмотря на предоставленные им такие очевидные доказательства. Я даже не решалась поговорить с Лорой. Сегодня утром, стоя у двери в ее комнату, я не знала, стоит ли задать ей мучившие меня вопросы или нет.

Когда я вошла к ней, Лора нетерпеливо ходила по комнате. Раскрасневшаяся и взволнованная, она тотчас подошла ко мне и заговорила прежде, чем я успела вымолвить хоть слово.

– Мне нужно поговорить с тобой, – сказала она. – Посиди со мной. Мэриан, я больше не могу этого выносить! Я должна и хочу покончить с этим!

Щеки ее горели, движения были слишком энергичными, а голос звучал непривычно твердо. Небольшой альбом с рисунками Уолтера Хартрайта – пагубный альбом, над которым она то и дело погружалась в мечтания, стоило ей остаться одной, – был у нее в руках. Я тихонько, но настойчиво забрала его у нее и положила на столик, стоявший возле дивана, на котором мы расположились, так чтобы ей не было видно альбома.

– Расскажи мне спокойно, душа моя, как ты намерена поступить? – сказала я. – Мистер Гилмор дал тебе какой-нибудь совет?

Она отрицательно покачала головой:

– Нет, по крайней мере, не относительно того, что меня сейчас беспокоит. Он был очень ласков и добр ко мне, Мэриан, и мне, право, стыдно, что я расстроила его своими слезами. Я чувствую себя такой беспомощной – не могу сдержаться, чтобы не заплакать. Ради самой себя и всех нас я должна собрать все свое мужество, чтобы покончить с этим.

– Ты имеешь в виду, что тебе понадобится мужество, чтобы разорвать помолвку? – спросила я.

– Нет, – возразила она просто, – чтобы сказать сэру Персивалю всю правду, дорогая.

Она обняла меня и положила голову мне на грудь. На противоположной стене висела миниатюра – портрет ее отца. Я наклонилась к Лоре и заметила, что она смотрит на него.

– Я не могу разорвать свою помолвку, – продолжала она. – Каким бы ни был конец, он в любом случае принесет мне несчастье. Все, что я могу сделать, – это не добавлять себе мучительных воспоминаний о том, как я нарушила данное слово и последнюю волю отца, это лишь увеличило бы мое страдание.

– Но как в таком случае ты хочешь поступить? – спросила я.

– Сказать сэру Персивалю Глайду всю правду, – ответила она, – и предоставить ему возможность самому отказаться от меня, если на то будет его воля, но не потому, что я попросила его об этом, а потому, что ему все известно.

– Что ты подразумеваешь под этим «все», Лора? Сэр Персиваль знает достаточно (так он сказал мне самолично), если речь идет о том, что решение о помолвке противоречило твоим собственным желаниям.

– Но как я могу сказать ему это, ведь отец благословил нас с моего согласия? И я сдержала бы данное слово, может быть, не с радостью, но охотно… – Она замолчала, повернулась ко мне и прижалась щекой к моей щеке. – Я сдержала бы его, Мэриан, если бы в моем сердце не поселилась другая любовь, которой в нем не было, когда я давала обещание стать женой сэра Персиваля.

– Лора, неужели ты унизишь себя подобным признанием?