Сельма Лагерлёф - Сказания о Христе

В то время как воин стоял под палящими лучами на своем посту, точно готовый заживо испечься, мальчик пришел на луг и вдруг, оставив игру, близко подбежал к нему. Он понимал, что стражник недружелюбно относится к нему, и обычно играл где-нибудь на некотором расстоянии от его поста, но тут ребенок подошел к воину совсем близко, пристально и внимательно посмотрел ему в глаза и во всю мочь пустился бежать через дорогу. Спустя несколько мгновений он опять показался на дороге, но шел медленно и осторожно, ручки его были сложены, как чашечка: он нес в горсточке несколько капель воды.

«Только этого еще недоставало! – проворчал римлянин. – Неужели ему пришла мысль принести мне воды? У него, по-видимому, нет ни малейшего разума. Как мог он подумать, что римский легионер может принять его помощь? Какое может он находить для себя удовольствие бегать за водой для тех, кто совершенно не нуждается в этом; милосердие его здесь неуместно и никому не нужно. Что касается меня, то я не только не испытываю благодарности к нему за желание помочь мне, но, наоборот, ненавижу его и всеми силами души желаю, чтобы он и подобные ему исчезли навсегда с лица земли».

Мальчик озабоченно подходил. Он крепко сжимал руки, чтобы ни одна капля не пролилась между пальцами. Глаза его были опущены, он пристально смотрел на свою воду, точно нес что-то чрезвычайно драгоценное, и не видел, что воин следит за ним суровым, жестоким взглядом, что брови его сдвинуты от сильного гнева и недовольства.

Наконец мальчик подошел к римлянину вплотную и протянул ему воду.

Во время ходьбы тяжелые светлые локоны ребенка сбились и закрыли собою лоб и глаза, и мальчик несколько раз встряхнул головой, чтобы откинуть их назад. Наконец волосы перестали мешать ему и он взглянул на воина. Ясный приветливый взгляд ребенка встретился с жестоким и злым взглядом римлянина, но мальчик не испугался, не убежал, а продолжал спокойно стоять перед стражем ворот с протянутыми руками, и лучезарная улыбка не сходила с его лица.

Но воин упорно не хотел принимать помощи от мальчика, которого в эту минуту искренне ненавидел и считал своим врагом. Он вообще старался не видеть мальчика, не замечать принесенной им воды и стоять прямо и твердо, как будто вовсе не понимая, чего тот хочет.

Но мальчик, казалось, не желал видеть очевидного – что воин отвергает его помощь. Он по-прежнему улыбался ясно и приветливо, поднялся на цыпочки и протянул руки как только мог высоко, чтобы рослому воину было легче достать до воды.

Легионеру была невыносима мысль, что ребенок хочет оказать ему помощь, ярость стала овладевать им, он готов был схватиться за копье, чтобы прогнать мальчика.

Но как раз в это время лучи солнца начали с особым ожесточением палить голову стража ворот, а воздух так раскалился, что красные круги замелькали перед его глазами, дыхание сжалось и ему показалось, что в голове расплавляется мозг. Он испугался, что солнечный удар убьет его на месте.

В ужасе от мыслей о смерти воин, не помня себя, бросил оземь копье, схватил обеими руками ребенка, приподнял и глотнул из его рук, как из чашечки, воды, которую мальчик принес ему.

Лишь несколько капель досталось римлянину, но больше и не требовалось. Язык и губы освежились, живительная влага разлилась по телу, утишая палящий жар и возвращая силы. Даже шлем и латы точно сразу перестали быть раскаленными, солнце стало более милосердным и отклонило свои лучи от воина. Пересохшие губы снова были мягкими и влажными, и красные круги перестали плясать перед глазами.

Прежде чем воин все это заметил, он уже поставил ребенка на землю, и тот убежал на луг, где снова стал играть.

С удивлением римлянин начал приходить в себя и вспоминать, что с ним случилось.

«Что это за удивительную воду принес мне мальчишка? – рассуждал он. – Это был какой-то чудесный напиток. Я в самом деле должен быть ему благодарен».

Но он так не любил своего спасителя, что тотчас же отбросил эти мысли.

«Этот ребенок совершенно такой же, как и другие дети, – успокаивал стражник сам себя. – Он делает все, что придет ему в голову, не отдавая себе отчета в том, почему он поступает так, а не иначе. Он во всем видит лишь игру и забаву. Разве лилии и пчелы чувствуют к нему благодарность? Он забавляется с ними так же, как сегодня ему пришла охота сбегать за водой для меня. Он и не предполагал, какую оказал мне услугу».

И вновь с еще большим гневом взглянул он на мальчика, который спокойно играл невдалеке.