Оноре де Бальзак - Шагреневая кожа

В мастерской послышался пронзительный свист. Вода, находившаяся в машине, проломила чугун, хлынула со страшной силой, но, к счастью, устремилась на старый горн, который она опрокинула, перевернула, скрутила винтом, подобно тому, как смерч обвивается вокруг какого-нибудь дома и уносит его с собой.

– Ого! – хладнокровно заметил Планшет. – Шагрень цела и невредима! Господин Шпигхальтер, вероятно, была трещина в чугуне или же скважина в большой трубе?

– Нет, нет, я знаю свой чугун. Берите, сударь, эту штуку, в ней сидит черт!

Немец схватил кузнечный молот, бросил кожу на наковальню и с той силой, которую придает гнев, нанес талисману самый страшный удар, какой когда-либо раздавался в его мастерских.

– На ней и следа не осталось! – воскликнул Планшет, поглаживая непокорную шагрень.

Сбежались рабочие. Подмастерье взял кожу и бросил ее в каменноугольную топку горна. Выстроившись полукругом возле огня, все с нетерпением ожидали действия огромных мехов. Рафаэль, Шпигхальтер и профессор стояли в центре притихшей черной толпы. Глядя на эти сверкавшие белки глаз, на эти лица, испачканные опилками железа, на черную и лоснящуюся одежду, на волосатые груди, Рафаэль мысленно перенесся в ночной фантастический мир немецких баллад. Помощник мастера, подержав кожу минут десять в печи, вынул ее щипцами.

– Дайте, – сказал Рафаэль.

Помощник мастера шутя протянул ее Рафаэлю. Тот, как ни в чем не бывало, смял кожу голыми руками – она была все такая же холодная и гибкая. Раздался крик ужаса, рабочие разбежались, в опустевшей мастерской остались только Валантен и Планшет.

– Положительно, в ней есть что-то дьявольское! – с отчаянием в голосе вскричал Рафаэль. – Неужели никакая человеческая сила не властна подарить мне ни одного лишнего дня?

– Милостивый государь, это моя вина, – сокрушенно отвечал математик, – нужно было подвергнуть эту необыкновенную кожу действию прокатных вальцов. Как это мне взбрело в голову предложить вам пресс?

– Я сам вас просил об этом, – возразил Рафаэль.

Ученый вздохнул, как обвиняемый, которого двенадцать присяжных признали невиновным. Однако, заинтересовавшись удивительной загадкой, которую задала ему кожа, он подумал с минуту и сказал:

– Нужно воздействовать на это неизвестное вещество реактивами. Сходим к Жафе, – быть может, химия будет удачливее механики.

Валантен в надежде застать знаменитого химика Жафе в его лаборатории пустил лошадь рысью.

– Ну, старый друг, – сказал Планшет, обращаясь к Жафе, который сидел в кресле и рассматривал какой-то осадок, – как поживает химия?

– Она засыпает. Нового ничего. Впрочем, Академия признала существование салицина, но салицин, аспарагин, вокелин, дигиталин – это все не открытия…

– Будучи не в силах изобретать вещи, вы, кажется, дошли до того, что изобретаете наименования, – заметил Рафаэль.

– Совершенно верно, молодой человек!

– Послушай, – сказал профессор Планшет химику, – попробуй разложить вот это вещество. Если ты извлечешь из него какой-нибудь элемент, то я заранее называю его дьяволин , ибо, пытаясь его сжать, мы только что сломали гидравлический пресс.

– Посмотрим, посмотрим! – радостно вскричал химик. – Быть может, оно окажется новым простым телом.

– Это просто-напросто кусок ослиной кожи, – сказал Рафаэль.

– Сударь!.. – негодующе заметил химик.

– Я не шучу, – возразил маркиз и подал ему шагреневую кожу.

Барон Жафе прикоснулся к коже шершавым своим языком, привыкшим пробовать соли, щелочи, газы, и, несколько раз попробовав, сказал:

– Никакого вкуса! Дадим-ка ему немножко фтористой кислоты.

Кожу подвергли действию этого вещества, столь быстро разлагающего животные ткани, но в ней не произошло никаких изменений.

– Это не шагрень! – воскликнул химик. – Примем таинственного незнакомца за минерал и щелкнем его по носу, то есть положим в огнеупорный тигель, где у меня, как нарочно, красный поташ.

Жафе вышел и сейчас же вернулся.

– Позвольте мне взять кусочек этого необычайного вещества, – сказал он Рафаэлю, – оно так необыкновенно…

– Кусочек? – вскричал Рафаэль. – И с волосок бы не дал. Впрочем, попробуйте, – прибавил он печально и в то же время насмешливо.

Ученый сломал бритву, стремясь надрезать кожу, он попытался рассечь ее сильным электрическим током, подверг ее действию вольтова столба – все молнии науки ничего не могли поделать со страшным талисманом. Было семь часов вечера. Планшет, Жафе и Рафаэль в ожидании результата последнего опыта не замечали, как бежит время. Шагрень вышла победительницей из ужасающего столкновения с немалым количеством хлористого азота.