Луи Куперус - О старых людях, о том, что проходит мимо

– Вы немножко… запутались?

– Когда это я запутался? – встрепенулся старик.

– Только что…

– Только что?

– Когда сказали, что мне, наверное, сорок.

– Что, что ты говоришь?

– Когда вы сказали, что мне, наверное, сорок.

– Да-да, я тебя слышу… Я отлично все слышу… У меня всегда был острый слух… слишком острый… слишком острый…

«Он заговаривается, – подумала Отилия Стейн. – Раньше с ним такого не бывало».

– Ах, детка, тебе уже шестьдесят! – произнес старик, к которому вернулся его обычный голос, уже более спокойно. – Да, так и должно быть… Понимаешь, мы, старики, глубокие старики, думаем, что вы всегда остаетесь детьми… ну, может быть, не детьми, но в любом случае молодыми… а оказывается, ты уже тоже состарилась…

– Да… уже совсем состарилась. И тогда у человека уже ничего не остается.

Ее голос звучал очень-очень грустно.

– Бедная девочка, – сказал господин Такма. – Ты должна постараться не ссориться с Паусом… то есть… с Тревелли.

– Вы хотите сказать, со Стейном.

– Да, со Стейном… разумеется.

– Я его не выношу.

– Но раньше ты его очень даже выносила.

– Да… когда была влюблена… то…

– Да, раньше ты его очень даже выносила, – упрямо повторил старик. – А завтра, значит, у них свадьба.

– Да, завтра.

– Я не смогу присутствовать; мне очень жаль, но….

– Да, это слишком утомительно для вас. Они сегодня придут попрощаться с grand-maman .

– Это мило, очень мило с их стороны.

– У них будет такая скучная свадьба, – сказала maman Отилия. – Они оба такие скучные. Ничего не хотят устраивать. Никакого праздника. И церемонии в церкви тоже не хотят.

– Да, такие у них нынче представления, – сказал старик безразлично. – Я этого не понимаю, как так жениться без церкви, но это их дело.

– На Элли даже не будет свадебного платья, мне это так странно… Элли очень серьезная девушка для своих лет. Я бы не захотела так вот выходить замуж, без праздника и без свадебного платья, ведь это ее первая свадьба! Но с другой стороны, кому нужны эти финтифлюшки, рассуждает Лот. Только родственникам и знакомым, которым по большому счету до них нет дела. А денег уходит уйма.

– Я бы оплатил для Элли что угодно, – сказал старик, – свадебный ужин или бал с танцами… что угодно… но она не захотела.

– Да, они оба не захотели.

– Такова современная молодежь, такие у них нынче представления, – повторил старик безразлично.

– Господин Такма… – сказала Отилия неуверенно.

– Что, детка?

– Я хотела вас кое о чем попросить, но не решаюсь…

– Не бойся, детка… Тебе что-то нужно?

– Вообще-то нет, понимаете, но все-таки…

– Что все-таки, детка? Тебе нужны деньги? Отилия громко всхлипнула.

– Мне так стыдно просить вас об этом! Я поступаю нехорошо… Умоляю вас не рассказывать Лоту, что со мной такое бывает… Но, понимаете, скажу вам все честно: я послала деньги Хью и теперь… у меня совсем ничего не осталось. Если бы вы не были всегда так безмерно добры ко мне, я бы не решилась спросить… Но вы всегда баловали меня, сами знаете… Да, вы сами это знаете! Вы всегда питали ко мне слабость… Если вы не сердитесь на меня за то, что я обращаюсь к вам, и если вы можете мне помочь…

– Сколько тебе нужно, детка?

Maman Отилия бросила взгляд на дверь, никто ли не подслушивает.

– Триста… всего триста гульденов…

– Ну конечно, детка, конечно. Загляни ко мне завтра, ближе к вечеру… после свадьбы… И если у тебя какие-то неприятности, то говори мне прямо, не смущаясь. Проси у меня, если тебе что-то нужно…

– Вы так добры ко мне…

– Я тебя всегда очень любил… Потому что я очень люблю твою мать… Проси у меня прямо, детка… проси, но только… будь благоразумной… и не делай…

– Чего, господин Такма?

Старика внезапно охватила сонливость.

– Не делай… необдуманных поступков…

– Что вы имеете в виду?

– Шестьдесят лет… больше шестидесяти лет…

Его речь снова стала неразборчивой, и Отилия увидела, что он заснул, сидя с прямой спиной, положив руки на набалдашник слоновой кости.

Она испугалась и, подойдя беззвучно к двери, открыла ее и позвала:

– Анна… Анна…

– Что, мефрау?

– Зайдите, пожалуйста… посмотрите… Господин Такма заснул… Мы побудем с ним, пока он не проснется, не правда ли?

– Ах, старый бедолага! – пожалела его служанка.

– Но он же не…? – спросила maman Отилия, точно испуганный ребенок.

Но Анна успокаивающе покачала головой; старик спал, сидя с прямой спиной в своем кресле, положив руки на набалдашник трости.