Бенджамин Дизраэли - Сибилла

Дочери графа были рыжеватые девицы, довольно рослые, статные и величавые; несмотря на то, что старшая была некрасива, а младшая весьма недурна, сестры были очень похожи друг на друга. Обе умели вести беседу, но каждая делала это по-своему: леди Джоан поучала, леди Мод выпытывала; от первой часто можно было услышать сведения, которыми вы прежде не располагали; вторая внушала понятия, что и ранее имелись у вас, однако преспокойнейшим образом незримо дремали, пока леди Мод не пробуждала их к жизни своими капризными бойкими речами. Обе по природе своей отлично владели собой; однако леди Джоан не хватало мягкости, а леди Мод — спокойствия.

Таков был итог беглого наблюдения Эгремонта, который, между прочим, был искушен в светских делах и умел быстро определить характер и нравственный облик того или иного человека.

Обед был грандиозен, как и подобает высокой знати. Гостей собралось много, однако обеденный стол казался лишь ярким пятном посреди просторной залы. Столики у стен были уставлены серебряными вазами, на обитых кроваво-красным бархатом стеллажах размещались золотые щиты. На стенах тут и там висели портреты Фитц-Уоренов, де Моубреев и де Веров. Слуги передвигались бесшумно и плавно (явное следствие военной муштры). Такой слуга всегда угадывает ваши желания, опережает любую вашу просьбу и преподносит вам всё, чего душа изволит, имея при этом напыщенный и самозабвенный вид.

— Добирались по железной дороге? — скорбно осведомился лорд де Моубрей у леди Марни.

— Да, станция в Марэме {300} , милях в десяти от нас, — ответила ее светлость.

— Вот вам и великий переворот!

— Вас что-то смущает?

— Боюсь, из-за него эта вредоносная идея равенства набирает обороты, — молвил его светлость, качая головой. — Полагаю, лорд Марни препятствует этому изо всех сил.

— Никто не борется с железными дорогами так же неистово, как Джордж, — сказала леди Марни. — Чего он только не делал! Он же настроил весь наш округ против строительства марэмской ветки!

— Признаться, я на него рассчитывал, — сказал лорд де Моубрей, — думал, он поможет мне воспротивиться строительству здешнего ответвления; но как же я был удивлен, когда узнал, что он пошел на попятную.

— Так ведь речь зашла о компенсации, — невинно заметила леди Марни. — После этого Джордж никогда никому не препятствует. Стоило им принять его условия — и он немедля примирился с прокладкой марэмской колеи.

— И всё же, — заметил лорд де Моубрей, — мне кажется, что, если бы лорд Марни посмотрел на ситуацию с другой стороны и подумал о моральных последствиях этого строительства, он бы задумался. Равенство, леди Марни, равенство — не наше métier [11]. Если мы, аристократы, не восстанем против нивелирующего духа времени, я не могу ручаться, кто в конечном итоге выйдет победителем. Поверьте мне на слово, эти железные дороги — опаснейшее предприятие.

— Я и не сомневаюсь. Полагаю, вы слышали о том, как леди Ванилла возвращалась из Бирмингема {301} . Неужели не знаете? Она ехала вместе с леди Лаурой, в купе напротив них сидели двое мужчин — с виду истинные джентльмены; никогда, по ее словам, не встречала она таких милых людей. В Вулвергемптоне {302} леди Ванилла попросила одного из них поменяться с ней местами, и тот любезно согласился исполнить ее пожелание, но предупредил: его спутник тоже должен будет пересесть, потому что они скованы друг с другом! Этих джентльменов переправляли в городскую тюрьму. Оказывается, они обчищали карманы игроков на скачках в Шрусбери! {303}

— Графиня и карманник! Вот вам и общественный транспорт! — воскликнул лорд де Моубрей. — Да и ваша леди Ванилла, видимо, из тех, кто заговорит с кем угодно.

— Зато она очень веселая, — сказала леди Марни.

— Тут спорить не стану, — согласился лорд де Моубрей, — только поверьте, милая моя леди Марни, у графини, особенно в наше время, есть дела и помимо веселья.

— То есть вы считаете, раз уж частная собственность — это непременно обязанности наравне с правами {304} , то, значит, и титул — это не только удовольствие, но и скука?

Лорд де Моубрей задумался.

— Как поживаете, мистер Джермин? — спросила бойкая маленькая дама с блестящими черными бусинками глаз и лицом желтоватым, но притом не лишенным известной прелести. — Когда вы приехали на север? Я защищала ваши интересы с той самой минуты, как впервые увидела вас, — прибавила она, покачав головою скорее с укором, нежели с сочувствием.

— Вы всегда защищаете чьи-то интересы, леди Файербрейс, — и это делает вам честь. Если бы не ваши усилия, никто бы и не подумал, что кругом одни обидчики, — парировал мистер Джермин, молодой член парламента.