Бетти Смит - Милочка Мэгги

— Все! Уснул.

— Я никто из ниоткуда, — сказал Клод голосом, приглушенным кимоно. — Передо мной никого нет. Но теперь будет кто-то, кто пойдет следом. Сын… мое имя, продолжение меня… меня! Который не является ничьим продолжением.

Милочке Мэгги было очень тяжело сказать Клоду, что у него нет сына, что этот младенец — один из двоих детей, взятых ею на воспитание. Клод встал. Лицо у него было мертвенно-белым.

— Что же ты со мной сделала? — спросил он, словно рассуждая вслух.

— Я не знаю, — Милочка Мэгги была искренне озадачена.

— А вот что, — сказал Клод любезным тоном. — Все, что ты сделала, это поведала всему миру о том, что не я смог тебя оплодотворить, — он испытал удовольствие, увидев, как она поморщилась при последнем слове. — Все, что ты сделала, это поведала миру о том, что я не могу тебя обеспечивать и ты вынуждена воспитывать ублюдков за деньги.

— Какому миру? Чьему миру?

Малыш снова заплакал. Милочка Мэгги быстро повернулась и вышла из комнаты.

— Крестьянка чертова! — прошипел Клод ей вслед.

Милочка Мэгги вернулась с младенцем на руках. Она придвинула стул поближе к плите, расставила ноги, чтобы получилось побольше места, и сменила ему подгузник. Клод наблюдал с неприязнью, даже с отвращением. Марк жалобно позвал из детской: «Мама?» Милочка Мэгги встала, положила младенца на руки Клоду и пошла к Марку.

Клод держал ребенка в руках. Никакого чуда не произошло. Ощущение тяжести беспомощного существа не вызвало в нем прилива нежности, сердце его не дрогнуло. Ребенок, сунув палец в рот, поднял на него пристальный карий взгляд.

Клод опустил взгляд на ребенка и подумал: «Чье же ты отродье?» Малыш один раз моргнул, наполовину вытащил палец изо рта и тут же сунул обратно. «Но кто я такой, чтобы бросать камни? — продолжал думать Клод. — Если на то пошло, сам-то я чье отродье?» Невольно его руки судорожно сжали ребенка.

Милочка Мэгги вернулась, ведя мальчика за руку.

— Клод, это Марк.

Клод с мальчиком уставились друг на друга. Никто из них не сказал ни слова. «Если, — думал Клод, — она скажет: „Марк, это папа“, — я швырну того, который у меня на руках, ей в лицо!»

Милочка Мэгги больше ничего не сказала. Она забрала у Клода младенца и уложила обоих детей обратно в кроватки. Вернувшись, она заговорила с мужем, словно продолжала начатый разговор:

— И, Клод, они не ублюдки. Может быть, они осиротели, может быть, от них отказалась мать… или отец. Но они не… как ты их назвал. Они дети Божьи. Дети католической церкви.

— Маргарет, сядь, — мягко сказал Клод. Она повиновалась. — Маргарет, я хочу, чтобы ты развелась со мной и вышла за того, кто даст тебе столько детей, сколько ты хочешь.

— Клод, я не могу.

— Почему?

— Потому что я тебя люблю и никогда не смогу полюбить другого так, как люблю тебя. Потому что я спала с тобой и никогда не смогу спать с другим. Кроме того, католическая церковь не признает развода.

— Церковь не может запретить юридический развод.

— Нет. Но какой в этом толк? Я никогда не смогу повторно венчаться по католическому обряду. Я бы не стала выходить замуж никак иначе, потому что это было бы прелюбодеяние.

— Чушь!

— Прелюбодеяние. Да! Так считает моя церковь.

Клод задумался над словами жены. Она подкинула в огонь угля и полила жарившуюся в духовке утку вытопившимся соком.

— Значит, мы женаты на всю жизнь.

— Навечно.

— То есть пока один из нас не умрет. Я твой муж. Ты любишь своего мужа.

— Я люблю тебя, Клод. Люблю.

— Тогда отправь этих детей обратно в приют.

— Я не могу! Ах, Клод, если бы ты знал, как долго я ждала, как долго мне пришлось ждать. Потому что детей было трудно получить. Если бы не отец Флинн…

— Суть в том, что ты их получила.

— Да. Отец Флинн замолвил за меня слово, — с гордостью сказала Милочка Мэгги. — Он сказал, что со мной все в порядке.

«С тобой действительно все в порядке, — подумал Клод. — А я такой же сукин сын с садистскими наклонностями, как тот суперинтендант, который нанимает студентов на уборку снега. Но, богом клянусь, я не позволю этим детям занять мое место. Я хочу, чтобы ты была только моей. Так должно быть. У меня должен быть кто-то, кто принадлежит только мне… кто меня ждет».

Клод схватил жену за руки и сжал их с такой силой, что его ногти впились ей в плоть.

— Ты их отдашь. Слышишь? Ты вернешь их туда, откуда они взялись, или мне нужно пойти к твоему священнику, чтобы он их вернул?

— Если ты меня заставишь, то я их отдам.