Томас Рид - Избранные произведения. Том III

— Вы обещаете быть мне верной? Обещаете, Изабель?

На это слова, произнесенные страстным лихорадочным тоном, следует столь же страстный ответ:

— Обещать? Но почему вы об этом спрашиваете? К чему вам обещания? Если вы во мне сомневаетесь, я готова поклясться.

— Я не сомневаюсь в вас, Изабель. Как я могу сомневаться, когда вы смотрите на меня с такой искренностью и любовью?

— Но зачем вам уплывать? И на такое долгое время? Больше года, вы говорите! О Чарлз! Если с вами что-то случится, какое-нибудь несчастье, это убьет меня.

— А меня убьет, если я вернусь и узнаю, что вы неверны.

— Опять сомнения! Чарлз, дорогой Чарлз, как вы можете? Почему вы так говорите? Неверной вам — никогда! В таком случае я не отпущу вас с простым обещанием! Вы получите мою клятву — мой обет. Клянусь!

С этими словами она встает с дивана и поворачивается лицом к изображению святой девы на стене. Опустившись на колени и перекрестившись, она одну руку прижимает к сердцу, другую протягивает к Мадонне и говорит:

— Матерь Божья! Будь свидетельницей моего обета! Если любовь, которую я испытываю к Чарлзу Торнтону, не будет принадлежать ему всю жизнь — после моей смерти не прижимай меня к своей святой груди!

Баронет наклоняется, обнимает девушку и поднимает ее; прижав ее к сердцу, осыпает ее губы дождем благодарных поцелуев.

Выпустив ее, он некоторое время стоит молча, почти жалея о своем замысле. Это может быть поспешно, неблагоразумно, даже опасно, как говорит майор. Однако вскоре решимость возвращается к нему; отбросив колебания, он в последний раз целует девушку и говорит:

— Адиос , моя возлюбленная Изабель! Бог поможет тебе сдержать твою клятву! — И с этими словами торопливо уходит.

— Мадре де Диос (Матерь Божья)! — шепчет девушка на языке матери. — Почему он меня покидает так надолго? Ай де ми (Горе мне)!

Слова ее закончиваются долгим вздохом, она снова поворачивается к картине, встает на колени и принимается молиться за его благополучное возвращение.

Яхта плывет по Нью-Йоркскому заливу мимо Стейтен Айленда, направляясь в гавань. Это «Снежинка» из Гаваны, благополучно прибывшая после недельного плавания. День отличный, и владелец яхты вместе со своим другом майором Лоуренсом сидит на юте. Сидят они на стульях, принесенных из капитанского салона, держат в руках стаканы с вином, а в зубах — сигары и наслаждаются великолепным видом, который предлагает Нью-Йоркский залив приплывающим и уплывающим.

— Если ветер продержится, — замечает баронет, — мы еще сможем выбраться в город и пообедать у Дельмонако.

Замечание показывает, что сэр Чарлз знаком со столицей западного мира; это на самом деле так: перед плаванием на Кубу он провел здесь несколько недель и много раз обедал в знаменитом ресторане Дельмонако.

— Сколько времени вы намерены провести в Нью-Йорке? — спрашивает майор.

— Думаю, хватит пары дней.

— Пары дней! Стоило ли ради этого плыть сюда? Вы не шутите, Чарли?

— Нисколько, я говорю серьезно. Не собираюсь оставаться в великом Готеме ( Одно из прозвищ Нью-Йорка. — Прим. перев. ) ни на час дольше, чем необходимо. Для моей цели может хватить и одного дня или даже меньше, если удастся найти нужного человека, не затратив много времени.

— О ком вы говорите?

— О том типе, с которым мы здесь познакомились. Он пишет в газеты.

— А! Райан, репортер — из «Уорлд» или «Геральд», не помню точно. Найти его нетрудно — когда он трезв. Он будет в том же баре, в котором мы его впервые увидели. Говорят, он там всегда пьет. Но зачем он вам, Чарли? Вам нужна газетная заметка?

— Именно.

— И вы не намерены оставаться дольше двух дней?

— Даже меньше, если удастся. Конечно, если вы не возражаете, майор.

— О! Мне все равно. С меня хватило нью-йоркской жизни в первый раз. Но вы — вам здесь нравилось. Помните, я с трудом уговорил вас уплыть.

— Ах! С тех пор многое изменилось.

— Да, понимаю. Девушки янки вас больше не привлекают. Вам больше нравятся красавицы креолки с Кубы — и особенно одна из них, прозванная «красавицей Гаваны».

— Послушайте, майор. Не нужно больше шутить. Я не в настроении, как вы могли заметить. Дело, которое привело нас в Нью-Йорк, слишком серьезно для шуток. И оно не позволяет мне показываться на улицах и в общественных местах. Когда я говорил об обеде у Дельмонако, то имел в виду отдельный кабинет. Там будем только мы с вами и этот Райан. Все остальное время мы будем инкогнито; вы ведь заметили, что я даже убрал название «Снежинка» с борта яхты: теперь она называется «Изабель».