Дино Буццати - Татарская пустыня. Загадка старого леса

– Мне приснилось, будто Бенвенуто умер, – продолжал Проколо, – и я стал хозяином его леса.

Ветер ничего не ответил.

– И я стал хозяином всего его леса, – повторил полковник спустя мгновенье.

– Скажи уж лучше прямо, – не выдержал Маттео. – Ты что, хочешь попросить меня погубить его?

Полковник молчал.

– Если дело стало только за этим, – прибавил ветер, – то для меня такое задание – пустяк, справлюсь в два счета. Заодно потренируюсь. Какой-нибудь хороший ураганчик в подходящий момент… верно, полковник? И все шито-крыто, никто ничего не заподозрит.

– Да, – ответил Проколо, – ты ведь дал мне клятву верности.

Пансион, в котором учился Бенвенуто, находился примерно в восьми километрах от Нижнего Дола, по дороге в горы. Чуть выше начиналась полоса хвойных деревьев, а до Старого Леса оставалось еще порядка километра.

24 июня во втором часу дня Бенвенуто, воспользовавшись перерывом между занятиями, отправился в лес – зачем, нам неизвестно, – и как раз тогда его настиг ветер Маттео.

Внезапно мальчик почувствовал, что против него восстала какая-то грозная, неведомая сила. Он упал в траву, прижался к земле. Потом встал испуганный и, задыхаясь от страха, со всех ног побежал обратно к пансиону.

Он бы охотно позвал на помощь товарищей, если бы они так часто не высмеивали его, дразня доходягой и слабаком; сейчас они уж точно застыдили бы Бенвенуто.

Пансион был недалеко, однако Бенвенуто никак не удавалось добраться до него. Маттео налетал то с одного бока, то с другого, и мальчик все время был вынужден отклоняться от цели. Он не мог взять в толк, что же, собственно, происходит, и лишь продолжал бежать с отчаянным упорством.

Под натиском ветра Бенвенуто отнесло в сторону от пансиона, он спустился в широкую ложбину, поросшую травой, то и дело припадая к земле. Место было совсем безлюдным – именно такое и подыскивал Маттео; никаких свидетелей, то что надо. Вот и подвернулся случай навсегда избавиться от мальчишки.

Маттео смекнул, что если Бенвенуто добежит до леса по другую сторону ложбины, то благодаря сопротивлению стволов сила ветра вырастет вчетверо. Однако он не учел, что мальчик мог спрятаться в заброшенной хижине, маленькой и покосившейся, которая стояла посреди луга.

Бенвенуто, выбившись из сил, бросился к этой лачуге, он едва переводил дух. Закрыл поплотнее дверь, которая еле держалась на петлях, навалился на нее всем телом и принялся громко кричать и плакать.

Прислушавшись к реву ветра, сотрясавшего хижину, Бенвенуто узнал Маттео. Это, похоже, немного успокоило его. Он перестал причитать, но на его зов: «Маттео! Маттео!» – снаружи никто не отвечал.

Стены раскачивались под шквалистым ветром. Солнечные лучи, проникавшие сквозь щели, трепетали на полу. Казалось, хижина вот-вот рухнет.

В гуле ветра Бенвенуто расслышал гнев и ярость, желание причинить зло.

– Хижина, держись! – взмолился мальчик. – О Матерь Божья!

– Нашел о чем просить, – сказала ему хижина. – Я уже не та, что прежде. Но, во всяком случае, постараюсь. Правда, вряд ли смогу продержаться долго.

Дрожа от страха, Бенвенуто стоял, прижавшись к двери, и не сомневался, что Маттео вот-вот снесет лачугу. Он слышал историю про дамбу и рассказы о разрушительной мощи Маттео, когда тот впадал в гнев.

Но внезапно ветер стих.

– Ну вот, сейчас он возьмет разбег! – проскрипела крыша хижины. – Теперь нам уж точно несдобровать.

Настала мертвая тишина. Бенвенуто всхлипывал и молил о пощаде, но его стоны оставались без ответа.

Потом вдалеке послышался гудящий гул, похожий на жужжание роя пчел. Звук нарастал, становился все ближе, громче, пока наконец Маттео не обрушился на хижину.

Однако хижина выдержала удар. Доски скрипели, охали, ныли – так тяжко им еще в жизни не приходилось, – но, несмотря на все эти муки, крепко держались друг за друга.

Ветер свистал сквозь щели и особенно хлестко бил по рассохшейся двери – тем не менее дверь не поддалась. Да, представьте себе: трухлявая лачуга устояла против ветра Маттео. Она вся на ладан дышала и чуть не рассыпалась, как карточный домик, крыша ходила ходуном, балки и перекрытия прогибались, и все-таки, собрав последние крупицы мужества, хижина сопротивлялась.

Маттео был взбешен.

– Чертова хибара! – взревел он. – Погоди, уж я тебе задам! Несладко придется и паршивцу, что спрятался внутри!

Он снова взял разбег, и снова настал миг ожидания, который, казалось, тянулся целую вечность. И опять вдалеке загудело, ветер приближался, гул превратился в свист, хижина застонала, забилась в судорогах. Бенвенуто вскрикнул еле слышно, умоляя Маттео смилостивиться. Стены вынесли и этот удар.