Дино Буццати - Татарская пустыня. Загадка старого леса

Но полковник не отозвался.

Потом мальчик провалился в тяжелый сон, и Ветторе пошел к себе. Полковник, однако, не смыкал глаз, сидя в кабинете.

Незадолго до полуночи он услышал крик сороки-часового, что было странно в такой поздний час. Пять минут спустя постучались в дверь, тук-тук-тук.

Полковник спустился, прихватив электрический фонарь; мгновенье он колебался, стоя перед входной дверью и крепко сжимая ручку. Затем все-таки решил открыть.

Это пришли пятеро кошмаров. У первого была голова точно из студня, огромная, бесформенная и дрожащая, которая колыхалась, расплываясь в уродливых гримасах. У второго была телячья голова с содранной шкурой, как в лавке мясника. Лицо третьего кошмара напоминало человеческое, но все исполосовано шрамами и с выражением явного слабоумия. У оставшихся двоих вообще не было голов, они парили в воздухе и каждый миг меняли очертания. Полковник хотел захлопнуть дверь, однако посетители успели прошмыгнуть внутрь и двинулись к лестнице.

– Что вам здесь нужно? Кто вы? – сухо спросил Проколо, ничуть не испугавшись.

– Тсс… – прошептал первый кошмар, тот, что со студенистой головой, и приложил палец, а точнее, странное его подобие, к губам, требуя тишины. – Мы кошмары, идем к больному мальчику.

Полковник, похоже, не удивился и, светя фонарем, поднялся к комнате Бенвенуто, пятеро чудищ – следом. Он открыл дверь и впустил их. Потом затворил за ними дверь и остался стоять у порога, прислушиваясь.

Кошмары окружили кровать Бенвенуто: чего они только не вытворяли, на какие ухищрения не пускались, стараясь напугать его. В круге света, растекшегося по стене от маленькой восковой лампы, что горела на тумбочке, мелькали устрашающие, призрачные тени. Но мальчик лежал в забытьи.

Проколо выждал несколько минут под дверью, однако в комнате не раздалось ни звука. Тогда он спустился на первый этаж, погасил фонарь, вышел из дома и принялся беспокойно шагать на лужайке.

Вскоре он услышал птичий гомон, который доносился из ельника. Ему стало любопытно, что там происходит, и в свете подслеповатых звезд полковник дошел до круглой поляны, где Морро когда-то поставил деревянную скамейку – теперь она совсем сгнила.

Птицы верещали довольно громко: судя по всему, на деревьях, обрамлявших поляну, собралось не меньше двух десятков пернатых, притом крупных. Полковник различил голоса ворон, дроздов, филинов и сорок – по крайней мере эти птицы были в большинстве.

Мало-помалу гам стих, наступило молчание. И заговорил филин, чинный, строгий и степенный.

– Если вы опять поднимете такой галдеж, – упрекал он птиц, – то мне придется и на этот раз прервать заседание и оно вообще никогда не закончится. – После долгой паузы филин продолжил: – Наберитесь же, в конце концов, терпения хотя бы на несколько минут. Допросив последнего свидетеля, мы вынесем решение по этому делу.

– Так, значит, – обратился филин, очевидно, к упомянутому свидетелю, – так, значит, ты утверждаешь, что измерение с помощью телеметрической ленты было лишь бесчестным предлогом?

– Вы снова все переиначиваете и превратно толкуете мои слова, – послышался плаксивый голос птицы, которую Проколо узнать не смог. – Зачем вы приписываете мне то, чего я не говорил? А сказал я только вот что: не понимаю, с какой целью Проколо затеял эти измерения. И если потом…

– Ну ладно, нам все ясно, – тоном, не терпящим возражений, перебил его филин, который, по-видимому, председательствовал. – Ты не понимаешь, на что ему понадобились измерения, по одной-единственной причине: эти измерения были бессмысленны. Посудите сами, неужели Проколо важно знать расстояние между двумя деревьями в глухой чаще, да еще и выбранными наугад? Только полные идиоты, вот что я вам скажу, способны…

– Он проводил испытание, – неожиданно вмешалась какая-то птица (полковник с величайшим изумлением узнал голос своего нового сторожа, сороки). – Синьор Проколо просто проверял бинокль, которым прежде ни разу не пользовался! Если, по вашему нелепому предположению, он действительно хотел бросить мальчика в лесу, зачем ему вздумалось изобретать такой глупый повод? Только злодеи и любители строить козни, вот что я вам скажу, способны…

– Для начала усвой, что передразнивать меня нельзя, я этого не позволю, – оборвал сороку рассерженный филин (было слышно, как он раздраженно хлопает крыльями). – И к тому же изволь обходиться без всяких «синьоров», когда речь идет о таком человеке, как Проколо. Ну а в-третьих, твоя попытка заступиться – жалкая и смехотворная, если не сказать хуже. Как, впрочем, все остальные оправдания, которые ты наивно пытался нам изложить.