Андре Жид - Подземелья Ватикана

– Богу надобно открыться – не людям. Не скажи вам это отец, сказала бы я: Лафкадио, Церковь готова помочь искупить вашу муку и в покаянии обрести мир.

Женевьева права; и, конечно, нет лучше выхода для Лафкадио, чем послушание в спокойствии совести; рано или поздно он это поймет, поймет, что закрыты ему иные пути… Как жаль, что сначала этот совет ему дал размазня Жюльюс!

– Что это вы мне за нотации читаете? – спросил он, насупившись. – Вы ли так со мной говорите?

Он отпускает и отталкивает ее руку; Женевьева отступает от него, а в нем тем временем поднимается какая-то злоба на Жюльюса, потребность отвратить Женевьеву от отца, принизить ее, поставить вровень с собой… Он опускает глаза и в маленьких шелковых туфельках видит ее ножки без чулок.

– Как вы не понимаете: я боюсь не угрызений совести, а…

Он встал; он повернулся к ней спиной; он подошел к открытому окну; ему душно; он оперся лбом на стекло, а горячими ладонями на ледяное железо балкона; он желал бы забыть, что она тут, рядом с ним…

– Графиня, вы сделали для несчастного преступника все, что могла сделать девушка из хорошей семьи, и даже едва ли не больше; от всего сердца благодарю вас. Теперь лучше для вас оставить меня. Возвращайтесь к отцу, к вашим привычкам, к вашим обязанностям… Прощайте. Кто знает, увижу ли я вас? Подумайте: ведь это для того, чтоб быть немного менее недостойным вас, я завтра откроюсь полиции. Подумайте… Нет! Не подходите ко мне. Или вы считаете, мне довольно будет рукопожатия?

Не испугалась бы девушка гнева отца, мнения света, его осуждения, но от ледяного тона Лафкадио мужество Женевьеве изменило. Как же он не понял, что и ей нужно было решиться, отважиться так вот прийти к нему ночью, говорить с ним, признаться в любви, что любовь ее стоит, верно, больше простого «благодарю»? Но и как ей сказать ему, что она тоже до этого дня металась будто в бреду – в бреду, из которого вырывалась только мгновеньями среди бедных детей в больнице: перевязывала им настоящие раны, – и тогда ей по временам казалось, что хоть как-то она причастна к действительности; в пошлом бреду, где метались и ее родители, где, куда ни кинь, всюду глупые условности их среды; сказать, что ни их поступки, ни мнения, ни стремления, ни даже их самих она всерьез не могла принять? Что ж удивляться, что и Лафкадио Лилиссуара не принял всерьез! Неужели они так расстанутся? Любовь бросает ее к нему. Лафкадио подхватывает ее, сжимает в объятьях, покрывает бледное лицо поцелуями…

Начинается новая книга.

Правда страсти, ты осязаема; ты изгоняешь во мрак призраки моей фантазии.

Оставим наших возлюбленных в этот час петушиного пенья, когда жар, цвет и жизнь вот-вот наконец одолеют ночь. Лафкадио приподымается над уснувшей Женевьевой. Но смотрит он не на прекрасное лицо любимой, не на лоб, чуть увлажненный испариной, не на перламутровые веки, не на горячие полуоткрытые губы, не на совершенное лоно, не на усталые члены – в раскрытое настежь окно он смотрит на раннее утро, на трепет листвы в саду…

Скоро пора уходить от него Женевьеве, но он еще ждет; склонившись над нею, он за легким ее дыханьем слышит невнятный шум города, который уже сбрасывает с себя оцепененье. Вдали, в казарме, трубит рожок. Что же это! Неужели откажется он от жизни? И ради уважения Женевьевы, которую сам уважает немного меньше с тех пор, как она его любит немного больше, неужели он все еще помышляет сознаться?

Позвольте? ( ит .)

Обманных шкатулок (нем.).

В общих чертах (лат.).

На крупе лошади (англ.).

Здесь начинается книга новой жизни и высочайшей доблести ( ит .).

Столько, сколько отрежется. Боккаччо (ит.).

Прежде всего надо узнать, кто это (ит.).

Но кто знает, жив ли он? (ит.)

Теперь дело другое, к этому надо привыкнуть (ит.).

Пора спускать корабль на воду (англ.).

Compte rendu de la Delivrance de Sa Saintete Leon XIII emprisonne dans les cahots du Vatican (Saint-Malo, imprimerie Y. Billois, rue de l’Orme, 4), 1893 <���Отчет об освобождении его святейшества Льва XIII из заключения в казематах Ватикана. Сен-Мало, типография И. Биллуа, улица Вязов, 4. 1893>. – Примеч. авт.

«Пластический римский картон, – гласит каталог, – изобретен не так давно; изготовляется особым способом, секрет которого сохраняет фирма «Блафаффас, Лилиссуар и Левикуан», и великолепно заменяет картон под камень, папье-маше и другие аналогичные составы, несовершенство которых уже вполне доказано опытом». (Следует описание разновидностей продукта.) – Примеч. авт.