Наринэ Абгарян - Всё о Манюне (сборник)

– Давай попросим у воды, чтобы она помогла нам, – предложила сестра.

– Давай, – обрадовалась я.

Мы прокрались в ванную, открыли кран.

– Водичка-водичка, – зашептала Карин– ка, – унеси наши страхи за далекие берега да похорони где бабуля рассказывала, а то мы не помним, чего она там говорила. И сделай так, чтобы мы на концерте выступили лучше всех.

– За Маню еще попроси, – пихнула я ее локтем.

– Да, – спохватилась Каринка, – и чтобы Маня ни разу не сбилась, а то она жаловалась, что плохо выучила пьесу.

Видимо, водичка истолковала наши слова с точностью до наоборот, потому что концерт «удался» на славу – сначала Манюня пиликала на скрипке так, что с потолка кусками сыпалась штукатурка, а потом сестра устроила на сцене форменное светопреставление. Когда ведущий объявил: «Песня "Мокац невесты", Комитас, исполняют сестры Абгарян», – Каринка прыснула.

– Быгага, – покатилась она, – сестры Абгарян!

– А что, надо было нас братьями Абгарян объявлять? – прошипела я.

Мы вышли на сцену, аккомпаниатор взял аккорд, Каринка открыла рот и сорвалась в смех. Пока я драла глотку, пытаясь изобразить двухголосное пение, сестра корчилась от хохота, уткнувшись мне в спину.

Слушатели ликовали, бешено хлопали и требовали исполнения на бис. Я старалась не глядеть в зал – во втором ряду, поджав губы, сидела Ба.

– Никогда больше не выйду петь с тобой, – рыдала потом за кулисами я.

– А нечего объявлять меня сестрами Абгарян, – оправдывалась Каринка.

Ба после концерта назвала нас дегенератками и сказала, что это самый большой публичный позор, пережитый ею за всю жизнь.

Поэтому, когда мама пошла жаловаться воде, мы с сестрой переглянулись и пожали плечами. Каринка быстро соорудила из хлеба, ломтика брынзы и поджаристого омлета бутерброд и украсила его перьями зеленого лука.

– Видала красоту? – повертела она бутербродом у меня перед носом.

– Можно подумать! – фыркнула я.

Гаянэ, нахохлившись, сидела над своей тарелкой. К омлету она не притронулась.

– Ты чего не ешь?

– Я просто рассказываю омлету свои горя, – объяснила она. – Сначала рассказала, как меня в садике Ася за волосы три раза пребольно дернула, а сейчас рассказу, как Каринка громко хрыпела и не давала нам спать. А потом поем.

– Сама ты хрыпишь, понятно? А я храплю! – надвинулась на нее Каринка.

Гаянэ озадаченно уставилась на нее.

– Так я же и говорю – хрыпишь, – засопела она, – умыпалата ты, вот ты кто! Сначала ты хрыпела, а потом Наринка пихалась локтем. И я проснулась. Полезала немнозко, мне стало скучно, и я разбудила Наринку. Мы полезали, послушали твой хрып и, когда заболели уши, решили тебя тозе разбудить. Вот.

– До сих пор звон в ушах стоит, – подтвердила я слова Гаянэ. Каринка отложила бутерброд и полезла драться, но тут из спальни вышел папа, и мы побежали обниматься с ним.

– Несите обратно мои деньги, – пробурчал папа вместо приветствия.

– Все? – расстроились мы.

– Все!

Вчера у папиного друга случился день рождения, вследствие чего папа вернулся домой навеселе и вручил каждой из нас по десять рублей. Мы особо не радовались, потому что по опыту знали – деньги, которые папа раздаривает, будучи подшофе, он обязательно забирает утром. Сегодняшнее утро, увы, исключением не стало.

Пока мы, вздыхая, доставали из копилок купюры, мама ругала отца.

– Сколько раз тебе говорить, что нельзя с детьми так поступать – ты им сначала отдаешь деньги, а потом забираешь.

– Жена! – взвыл папа. – Во-первых, я вчера был навеселе.

– И еще – был навеселе! – не преминула вставить шпильку мама.

– Ууууу, носовой волос! Так вот, во-первых, я был навеселе, во-вторых – я же не все деньги забираю, каждой дам по пятьдесят копеек. Пусть гуляют!

– Ура! – запрыгали мы. – Пятьдесят копеек! Это же две трубочки со сливочным кремом и один коржик!

– Видишь? Они совершенно на меня не обижаются. Правда, девочки?

– Правда-правда, – захлопали мы в ладоши.

– А еще я вам обещаю, что через неделю, в следующее воскресенье, мы обязательно поедем на шашлыки.

– Юра! – Мама чуть не задохнулась от возмущения. – Я же тебя просила заранее детям ничего не говорить!

– А через неделю – это сколько? – встрепенулась Гаянэ. – Чичас или вечером?

– Дочка, тебе уже семь лет, а ты не знаешь, что такое через неделю, ай-ай-ай! – покачал головой папа.