Наринэ Абгарян - Всё о Манюне (сборник)

– Ну и предки у вас, – испугалась Маня, – вот ведь изверги!

– И кому-то этот набор генов достался в полном комплекте, – горестно вздохнули родители и уставились на Каринку.

У сестры по лицу заметались глаза.

– Нет у меня никаких генов, – возмутилась она.

– Конечно, нет. У тебя не гены, а пургены, – заключил папа и скорбно сложил на груди руки.

Есть у детей одна удивительная особенность, не поддающаяся никакому логическому объяснению. Почему в будние дни, когда нужно просыпаться рано, их не добудишься, зато в выходные они поднимаются ни свет ни заря?

– Ну что за наказание такое, – ругалась мама, – неужели нельзя хотя бы в воскресенье дать мне выспаться?

– Я кушать хочу, – канючила Гаянэ.

Мы с Каринкой виновато сопели на пороге родительской спальни. Нам было очень жалко маму, она действительно недосыпала – поднималась в шесть утра, а ложилась поздно ночью. Мама вела в старших классах русский язык и литературу и часто приносила домой большие стопки тетрадей с контрольными диктантами и сочинениями. Вечера напролет она занималась нами, а когда мы ложились спать, стирала, гладила или вязала, а потом еще проверяла тетради учеников. Мы помогали ей, как могли. Если мама затевала стирку раньше, чем мы ложились, я вместе с нею полоскала и отжимала белье. Сначала мы прокатывали его между двумя валиками стиральной машины – я крутила ручку, а мама заправляла отстиранное обжигающее белье в валики, а потом полоскали в ванне, доверху наполненной чистой водой. Далее затягивали белье жгутом и, накручивая с обоих концов, отжимали влагу по возможности до последней капли.

Какое-то время и с приготовлением завтраков получалось справляться самим, в конце концов, мы с Каринкой были уже достаточно большими девочками и вполне могли соорудить бутерброды и заварить чай. Но однажды я чуть не спалила полкухни, и мама строго-настрого запретила нам подходить к плите. А раз уж завтракать всухомятку она нам тоже не разрешала, пугая детским гастритом, то ничего не оставалось, как будить ее ни свет ни заря.

Пока полусонная и недовольная мама жарила омлет и заваривала чай, мы с деланно-скорбным выражением на лицах накрывали на стол.

– Мам, мы ооочень долго терпели, – оправдывалась Гаянэ, – вот когда совсем в зивоте заскворчало, тогда пошли тебя будить.

– Может, все-таки заурчало? – Мама поддела лопаточкой румяный омлет и перевернула его на другой бок.

– Сначала заурчало, потом заскворчало, да так сильно, что ноги вот так – вот так делали, – Гаянэ взобралась на угловой диванчик и мелко затрясла ногами. – Прыставляешь, мам, чуть с голоду не умерли, так ноги дрыгались!

Мама прыснула и окончательно проснулась. Чмокнула Гаечку в кругленькую щечку.

– Это даже хорошо, что вы меня разбудили, а то мне снился жуткий кошмар, – вздохнула она.

– Какой?

Но мама не стала рассказывать, что ей снилось. Она разложила по тарелкам омлет и ушла в ванную комнату – «разговаривать с водой». Этому ее научила бабуля. В Архангельской губернии, откуда она родом, считалось, что вода уносит с собой все печали.

– При этом нужно обязательно соблюдать два правила, – объясняла она, – рассказывать свои горести «бегущей» воде и не проговариваться больше никому. Иначе она обидится и не поможет. Это сейчас все просто – открыл кран и нажаловался о своей беде. В наше время такого не было. Проснешься с утра, или к речке побежишь, или встанешь над дождевой бочкой, зачерпнешь ковшиком воды, льешь тонкой струйкой и рассказываешь. А потом прошепчешь: «Водичка-водичка, унеси мои страхи за далекие берега в темные врата, да закопай в глубоком овраге, да придави тяжелым валуном».

– И помогало? – Мы, затаив дыхание, слушали бабулю.

– Помогало.

Мы с Каринкой как-то уже просили помощи у воды. Аккурат перед творческим вечером в городском доме культуры. Маня на этом концерте должна была сыграть на скрипке, а на нас с Каринкой возложили ответственность исполнить в два голоса песню «Мокац невесты».

В ночь перед выступлением мы не сомкнули глаз. Волновались.