Елена Криштоф - Современная история, рассказанная Женей Камчадаловой

Потом она усмехнулась:

— Камчадалова тебя образовывала?

— И Камчадалова тоже. Все понемножку. — Макс взял Вику за локти и, приподняв, снова осторожненько, даже бережно как-то поставил на землю. — Все, Ежик, старались повысить общий уровень.

И тени стали уходить, уходить, уходить с Викиного все еще поднятого к Поливанову лица. Но все равно прежней беззаботности в этом лице уже не было…

Неужели Вика ревновала ко мне? И неужели именно так понял ее Поливанов? Но нет, что-то другое померещилось мне в тревоге моей лучшей подружки Вики Шполянской… Вот только что? Любопытство разбирало меня.

И совсем как в детстве захотелось мне иметь такую машинку. Поднесешь к другу (или врагу), нажмешь кнопку и пожалуйста — читай мысли. Но машинки не было, а я не очень-то отчетливо понимала, что делается даже в собственной голове.

В ней вопросы вроде того, выудил или не выудил сегодня утром Пельмень импортную зажигалку, мешались со стыдом за то, что я всерьез решила, будто Поливанов так, ни с того ни с сего, может забыть Вику.

Или мне было стыдно за то, что захотела отодвинуть Вику от Поливанова?

Вопросы эти путались у меня в голове, но одно я знала точно: никто на свете, никакой Поливанов не сможет поссорить нас с Викой.

Вику можно было принимать или не принимать целиком, как говорила моя мама. И мне было хорошо сидеть с ней рядом на парте или здесь, на песке. Меня интересовало ее мнение, например, о том, почему Грома тянет к моему отцу? Или о том, зачем Максу понадобился фокус с кладом?

А пока я обо всем этом думала, мы сидели в ожидании катера, уже сложив все свое имущество и как бы немного разъединенные тем, что наша разведка окончилась.

День подходил к концу. Розовело и поднималось небо. У самой воды нежно цвел желтый, особый, морской мак. И, глядя на этот тихий мак, на прикорнувшую возле обрыва «Яву», все молчали: наслаждались солнцем, морем, предчувствием лета.

Но среди этого всеобщего оцепенения перед лицом, как говорится, природы не увидела я ни Поливанова, ни Квадрата. «Интересно, куда это они завалились? — подумала я сонно. — Были, были и вдруг их не стало…»

Однако не успела я так подумать, как они вышли из-за Больших Камней, чем-то недовольные, даже как будто поссорившиеся. Правда, Поливанов при этом тихонечко так посвистывал и голова у него была закинута высоко, а Квадрат шел угрюмо, топтал землю.

И с этим видом человека, которому ни к чему все детские игрушки, археологические раскопки и школьные компании, Квадрат подошел к мотоциклу, наступая на ползущие по мелкой гальке листья мака.

— Ну, кто со мной? — крикнул он слишком громко. — Кому в город с ветерком?

Я была уверена, что на его призыв никто не отзовется. Но поднялся Пельмень, подошел к мотоциклу вразвалочку и, взявшись за руль, слегка тряхнул его, как будто проверяя на устойчивость.

— Поедем, что ли? — Он смотрел на Эльвиру прищурясь, и, странное дело, она послушно встала и пошла. Они даже никакими словами не попрощались с нами, только руки подняли совершенно одинаково: «Чао, мол, чао!» — привет и наилучшие пожелания тем, кто не умеет спешить.

Пыль завилась и опала за «Явой», а в остальном все продолжалось в том же духе, что и пять минут тому назад. Солнце висело низко над горизонтом, мы молчали, море тихонько переговаривалось с берегом.

Все продолжалось, но и все как бы стронулось, оказалось не самым прочным, что ли? Никто в классе Пельменя вроде не любил, но даже сестры Чижовы, Оля и Тоня, посмотрели вслед ему и Эльвире почти что с грустью.

Никогда бы не подумала, что меня так заденет отъезд Эльвиры и Мишки Пельменя. Мне, как Генке, на этот раз почему-то было категорически необходимо, чтоб все вместе. Между тем Пельмень и Эльвира не жалкий час какой-то выгадывали, а отделялись. Почему? Мы приезжали на разведку посмотреть, целы ли наши фундаменты, орнаменты, лопаты и закаты, а также маки и мифы. А они? Они тоже явились разведать и увидели сразу: даже по сравнению с совхозом археологический лагерь — не фонтан. От бураков и подсолнухов следовало избавляться (если уж избавляться) другим способом…

Или все заключалось в том, что больше чем за сутки Пельменю так ни разу и не удалось стать в позу Хозяина Жизни? Да еще при этом приходилось терпеть Грома?

Не обидно ли?

Я повела глазами вдоль борта, прислушалась: не вспоминает ли кто-нибудь о тех двоих вслух? Но каждый прокручивал свое.

— Нет, — говорил отец, к моему удивлению, совсем не назидательно, скорее задумчиво. — Нет, Лариса Борисовна, у каждого человека должен быть свой берег…