Сергей Григорьев - Мальчий бунт

— Чего ты, Приклей, придираешься: если у меня валенки худые…

Шайка высыпала на крыльцо.

— Куда теперь пойдем, Шпрынка?

— К Елисовым ребятам, потом в казарму к нашим — в мальчью артель.

— Айда!

Горничная заперла за разбойниками дверь на крюк.

В столовой мастера Шорина, после ухода шайки, поднялся шумный разговор, начались словесные схватки на всех четырех углах стола. У Севцова распустился галстух, и седая прядь волос спадала на глаза, сколько он ее ни встряхивал движеньем головы назад. Ударяя ладонью о стол, художник говорил одушевленно:

— Да, да! Ни кандалами, ни казачьею нагайкой, ни цензурой вам не задушить стремления народа к правде, добру и красоте…

— Павлуша, ты пьян, — заметил механик Горячев, — и это некрасиво…

— Ты, двуногая машина, молчи! Гаранин!

— Я-с, — отозвался, блеснув глазами, сосед художника.

— Ты верный раб морозовский?

— Ну-с!

— Нет, ты скажи: раб ты или нет? Как звал твово отца хозяин?

— Папаша Тимофей Саввича моего тятеньку — вы сами, куманек, знаете — звали Гараней. Тятенька это за ласку почитал.

— Ага! А тебя как Саввы Морозова сын кличет?

— Гаранин-с. Или Владимир Гаврилыч… Чаще Гаранин. Так и в паспорте значится.

— Сына твоего как зовешь?

— Сами, куманек, крестили — знаете — зовут первенца моего Гараней.

— Так и он, значит, будет служить Морозову?

— Почту за честь. Фирма солидная, существует с 1833 года.

— Ну, вот что я тебе скажу: ты и в могилу рабом морозовский ляжешь, а сын твой увидит, да, увидит он народ освобожденный и падение тирана.

Хозяйка бросила на стол чайное полотенце:

— Ах, какие вы рискованные слова говорите, Павел Петрович!

Гаранин наклонил голову в сторону хозяйки.

— Совершенно справедливо изволили заметить, Олимпиада Михайловна: слова рисковые. Но вы на то и обратите внимание: одно дело, когда рисковые слова говорит нам Павел Петрович: он и в академии художеств из-за этих неприятных слов курса не кончил…

— Не кончил, правильно. Но у меня душа к прекрасному горит. А ты — раб.

— Хорошо-с, допустим. Но вот в чем дело: откуда взяли мальчики эти рисковые слова? И не Павел Петрович, а фабричные мальчики перед нами их произносят.

— Да, я тоже слышу, будто слова не те, — подтвердила задумчиво хозяйка — в прошлом году не те слова были.

— Не те слова, сударыня, вы это справедливо изволили заметить. Это вредные слова. Слова эти, прямо скажу, крамольные и против власти. Ясно: из этих разбойников выйдут социалисты.

— Все это от недостатка образования, — с другого конца стола сказал директор фабрики Дианов. — Олимпиада Михайловна, скажите, был ли кто-нибудь из этих парней у вас в школе?

— Как будто — нет.

— Вот видите. Если они учились в школе, то год иль меньше, научились кой-как читать по печатному — и к станкам. Если бы у нас более заботились о народном образовании, то наше рабочее сословие без социализма нашло бы способы улучшить свое положение. Главная причина: низкий уровень умственного развития.

Гаранин почтительно изогнулся всем корпусом в сторону директора, а смотрел на хозяйку, что придало ему вид двусмысленный. Он как будто говорил:

— Слушайте, слушайте, какую либеральную чепуху он несет.

Директор продолжал сердито:

— При большей степени образования, рабочее сословие могло бы рассчитывать и на лучшую материальную обстановку и на скорейший переход от положения простого рабочего к положению мастера и, наконец, — к положению хозяина.

Гаранин смял на лице своем улыбку и восхищенно восклицал:

— Справедливо! Удивительная идея! Прямо из «Вестника Европы»! Просвещенное мнение!

— Ну, да, я читаю «Вестник Европы» — что ж из этого?

— А я что говорю? Достигнув уровня умственного развития, каждый рабочий мог бы быть хозяином, в роде Тимофея Саввича, в таком вот заведении, вроде Никольской мануфактуры, существует с 1797 года. Двадцать тысяч рабочих с умственным уровнем и у каждого по фабрике, где еще по двадцати тысяч рабочих и то ж с умственным уровнем… А у тех-с…

Художник весело хохотнул. Директор покраснел и отвернулся от Гаранина.

— Прости меня, Михаил Иваныч, ты говоришь вздор, — обратился Севцов к Дианову. — Гаранин прав, всех рабочих не сделаешь миллионерами, но мастерами — это да. Вы заметили тут средь разбойников такого мордастого?

— Который атаману подсказывал?

— Да. С гордостью могу сказать: мой ученик. Учиться в школе ему поздно, да и нет времени. Он ходит иногда ко мне. Я мог бы показать его рисунки. Уди-ви-тель-но! И где делает — в мальчьей артели, на нарах: вечно драка, гомон, ругань… Зачем мы учим всех? Надо поднимать таланты.