Оскар Ремез - Рассказы в косую линейку

По тем же самым половицам, по которым ходит и ходит третий «Б», ходил и ходил Ленин.

То самое солнце — главный музейный экспонат — заглядывает в лица третьего «Б».

Три пары босоножек, четыре — полуботинок и двадцать две сандалии дожидаются у выхода.

Вера Сергеевна накануне очень нервничала и говорила:

— Вы видите, как я нервничаю, я даже на вас повышаю голос.

Правда, она повышала голос только на Леву Семенова, который все путал.

Вера Сергеевна говорила:

— Вы видите, вас целых двадцать один человек, а мучаюсь я с одним Семеновым.

Перед самым выступлением Вера Сергеевна сказала:

— Вряд ли я сегодня останусь живой!

Потом спохватилась, что некому сказать в конце: «Ребята, папы и мамы приветствуют вас!» Но тут пришла какая-то тетенька из президиума.

— Анна Петровна, — сказала тетеньке Вера Сергеевна, — мы совершенно забыли определить, кто скажет: «Ребята, папы и мамы приветствуют вас!»

— Ай-ай-ай! — заволновалась Анна Петровна из президиума. — Как же так?

— Может быть, вы сами скажете?

— А как надо сказать?

— «Ребята, папы и мамы приветствуют вас!»

Мы все задиктовали ей, и она записала на бумажке. Все вроде было неплохо.

Только Лева Семенов все время путал!

Ему надо было говорить: «Мы к дальним созвездьям пробьемся». С ним рифмовалась Рита Зайцева. Она должна была крикнуть: «Добьемся!»

А он все время говорил не «пробьемся», а «пробились».

Рита могла бы на это сказать «добились», но тогда мы бы вовсе оказались в глупом положении, потому что нам всем надо было прокричать на это «клянемся». А прокричать «клянились» уже было никак нельзя.

Народу в зале собралось довольно много.

В фойе играл духовой оркестр из числа ребят пятого «Б».

Перед самым началом выступления произошел осмотр белых рубашек.

Мы все были глаженые, а Лева Семенов — нет.

И ему Вера Сергеевна сделала второе замечание.

Но ничего не поделаешь — раскрылись двери, мы разделились на две группы и вскарабкались на сцену.

Каждый знал свой стих назубок, и Анна Петровна из президиума нам улыбалась — как хорошо мы все знаем.

Все шло дружно и организованно.

И тут неотглаженный Лева перепутал свою строчку.

И сразу все посыпалось, посыпалось, остановилось, и стихотворение запнулось.

И зал затих.

Лева поправлялся, поправлялся, а потом и сказал ни с того, ни с сего:

— Сегодня опять новый спутник запустили!

Рита на него посмотрела и сказала: «Мы добьемся и еще запустим».

И мы все живенько пересказали дальше содержание своими словами.

Получилось, конечно, нескладно.

Тетенька из президиума перестала улыбаться. Но зал засмеялся и зааплодировал.

Потом тетенька сказала по бумажке: «Ребята, папы и мамы приветствуют вас!»

Мы враз все ответили: «И мам и пап приветствует класс!» — и разошлись в разные стороны.

В общем, мы, конечно, оскандалились и боялись, что Вера Сергеевна не останется живой — уж очень она старалась, готовилась, сама стихи сочиняла, а мы ее так подвели.

То есть подвели не все мы, а один Лева Семенов, который ни с того ни с сего заговорил своими словами.

Не надо было Леву включать в стихотворение.

Так было хорошо заучено — прямо обидно.

А Вера Сергеевна сказала: «На ошибках учимся!»

На подоконнике нашего класса уже давно наступила весна.

Учительница Нина Николаевна на, переменке поливала цветы, и вода тоненькими струйками еще стекает на пол. А рядом с цветами сидит Галя, и я вижу ее желтый бантик рядом с розовыми и зелеными листьями. Мы проходим растения.

Те растения растут лучше, объясняет Нина Николаевна, какие больше получают солнца. Все у нас в классе зеленое — и парты, и доски, и растения на подоконнике.

— Воробьев, — обращается ко мне Нина Николаевна, — скажи, что ты знаешь про жизнь растений?

— Растения… — начинаю я и не знаю — что дальше. Галя смотрит на меня и громко смеется.