Оскар Ремез - Рассказы в косую линейку

— Я могу прокрутить кинофильм. У папы проектор есть. Можно в прокате фильм взять какой-нибудь…

— Про любовь, — вздохнула Маша Шавалкина.

А Ксения Кузьминична говорит:

— Ну, зачем нам «огонек»? Мы же не взрослые. Давайте, как в прошлом году — елку организуем. Как хорошо было, а?

Я, например, промолчала. И Люся Подоконникова тоже, и Сенька Оглазников, и Маша Шавалкина.

— Дед-Мороз будет из подшефной воинской части. Можно игрушек елочных смастерить.

— Странно, — сказала я. — Чего мы хотим — то нам не разрешают, а чего не хотим — пожалуйста.

Многие меня поддержали, и Ксения Кузьминична на уступки пошла.

— Хорошо, — говорит. — Если у вас желание «огонек» — давайте «огонек». Только без складчины. И без всяких там столов.

— Какой же это «огонек» без столов?

— Очень даже хороший может быть «огонек». Вот Сеня кинофильм принесет. Мультипликации про животных. В общем, если хотите, — пожалуйста. Договорились. А то у нас еще вопрос есть. Надо четверть без троек закончить. Вы уже большие. Сами должны понимать. Успеваемость подтянуть надо. Обязательство взять к Новому году.

Взяли мы обязательство.

Как обязательство брать — мы большие, а как вечер — маленькие.

Так и встретили мы Новый год.

Без огонька.

Владимир Ильич Ленин и Вова Артемьев родились в один день.

Конечно, не в один год. Иначе Вове было бы сто два года, а он учится только еще в третьем классе «В». Но все равно — у Вовы общий день рождения с Лениным.

Поэтому Вова Артемьев ни за что не хотел вступать в пионеры ни седьмого ноября, ни в день Парижской коммуны. Он хотел стать пионером двадцать второго апреля.

А двадцать первого у него разболелось горло. Горло разболелось так сильно, что глотнуть было нельзя.

Мама проглаживала завтрашний Вовин галстук. Папа проверял, как знает Вова клятву юных пионеров.

Вся Вовина семья готовилась к торжественному дню.

И Вова решил ни за что не говорить про горло. Только вечером, когда все разошлись спать, он тихонько вытащил из комода градусник и измерил температуру.

Температура оказалась высокая — тридцать восемь и семь.

В другой раз Вова обязательно бы обрадовался. Он бы разбудил маму и объяснил, что завтра в школу не идет. Но теперь Вова этого не сделал. Он даже заглотнул какие-то лекарства из тумбочки. Выбрал самые горькие — они сильнее действуют. Прополоскал горло теплой водой. Поискал в буфете лимон.

Лимона не нашел, но на всякий случай съел апельсин. Потом спрятал подальше термометр и лег спать. «Ничего, до утра пройдет», — думал Вова и долго не мог уснуть.

Когда он проснулся, горло болело еще сильнее. Горькие лекарства не помогли. Вова попробовал встать — ноги были как ватные.

И все-таки Вова встал на свои ватные ноги и пошел завтракать. Как ни в чем не бывало.

— Что у тебя глаза какие-то мутные? — сказала мама. — Не температура ли?

— Какие там мутные! Глаза как глаза, — уверенно ответил Вова, тем более что глаза у него действительно не болели.

— Ты чего-то нос повесил, — сказал папа.

— Скажешь тоже. Никуда я его не вешал, — сказал Вова и даже засмеялся. — Давай я тебе лучше клятву перескажу!

Мама и папа поздравили Вову, и он отправился в школу. Уроки в этот день были длиннющими. Казалось, что тетя Нюша все забывает да забывает давать звонки.

Потом всех торжественно построили, и все торжественно пошли в Музей Ленина.

Впереди шли знаменосцы, за ними — барабанщики и горнисты, за ними — пионеры в галстуках, за ними — октябрята в пилотках. Они шли мимо цветочных газонов, мимо удивленных прохожих, мимо выкрашенных скамеек, мимо телефонов-автоматов.

У Вовы кружилась голова, ноги были тяжелыми. Но он шел вместе со всеми, не отставая ни на шаг.

Когда пришли в музей, пионервожатая Таня выстроила всех в большой комнате. Застучали барабаны, загудели фанфары, и все октябрята, один за другим, стали давать торжественную клятву.

Теперь, даже не глотая, было ясно, что болит горло.

— Артемьев Владимир! — откуда-то издалека сказала Таня, и Вова сделал ровно два шага вперед.

— Я, юный пионер Советского Союза, перед лицом своих товарищей торжественно клянусь…

Говорить было больно, но Вова и виду не показывал.