Геннадий Михасенко - Я дружу с Бабой-Ягой

Я взял левее, оставляя в стороне все чудеса, и летел сломя голову. Первое, что я спросил, еле переведя дыхание у Задоли, который благоустраивал наше сторожезое гнездышко, было:

— Алька здесь?

— Нету. А что?

— Пропал он!

— Как пропал?

— Исчез!

Я без особых подробностей рассказал командиру о нашем походе. Не по-командирски разинув рот и часто моргая, он выслушал меня и вдруг упрекнул:

— Приспичило тебя! А может, плохо искал?

— Мы не в прятки играли, чтобы полдня искать!

— Хм, надо сигналить, — озабоченно заключил Задоля и в три приема поднялся на ноги. — Баба-Яга, на пост!

— Иду! — отозвался от шалаша Димка. — Тут вода в коряжках выкипела! Отставить?

— Отставь!

И тут же донеслась Димкина песенка:

Вот сейчас я тут найду

Синюю поганочку,

Изрублю ее в куски.

Чтобы кто-нибудь не съел!

— Живей, синяя поганочка! — поторопил Юра.

— А, путешественники прибыли! — улыбнулся Димка, появляясь из кустов с прутом.

— Не путешественники, а путешественник! — поправил Задоля. — ЧП у нас! Художник сгинул!

— Как?

— А вот у него спроси! Я как чуял — не хотел отпускать! И мичману сказал, что ты в туалете, а теперь что? Теперь вранье, значит! Значит, командир ваш не только тряпка, но и врун! Ну, ты даешь, Ушки-на-макушке! — разволновался Мальчик Билл, поняв истинное положение лишь сейчас, словно мысль долго блуждала в лабиринтах его пара графического тела. — Где флажки?

— Вот! — сказал я, хвать — а за голенищем пусто. Черт! Вылетели!

— Так, вторая пропажа!—подытожил командир

— Я ветками.

— Пошли, горе!

У воды мальчик Билл воткнул в песок осиновый шест с красной тряпкой на конце и зашатал его, вызывая ГКП.

— Увидели, — сказал Димка, наблюдавший в бинокль. — Земноводный готов к приему! Рядом мичман.

Я просемафорил березовыми ветками.

«Пропал художник!»

— Принято. Обсуждают, — комментировал Димка.— Сейчас будут сигналить. Читай сам! — И сунул мне бинокль.

«Куда пропал?» — прочитал я.

«Не знаем!»

«Шлите посыльного!»

— Посыльного требуют, — сказал я.

— Беги! — распорядился Юра.

И я опять побежал.

На ГКП уже находился встревоженный Филипп Андреевич. Я еще раз пересказал все события, не утаив ни одной детали, даже личной.

— Всё? — спросил Давлет.

— Всё!

— Купаться не собирались?

— Нет. Какое там купание!

— А черт вас знает! Понесло же в лес!

— Вас Мальчик Билл отпустил? — спросил мичман Чиж.

— Да. То есть, меня отпустил, — уточнил я. — А Берта-у-мольберта сам по себе!

— Все вы, гляжу я, сами по себе!—сердито заметил Филипп Андреевич и прошелся по помещению. — Ну, так! Значит, свистел, кричал, искал — нету! Сколько времени прождал?

— Минут пять-десять. Да хоть сколько жди — его там нету! — убежденно заявил я. — Нету его там!

— Почему ты уверен?

— Чувствую.

— Ну, это знаешь!.. А всего прошло времени?

— С полчаса.

— Что-нибудь подозрительного вокруг?

— Ничего. Только сухая скрученная сосна — и все. Не она же заглатывает людей!

— Конечно. А как на море?

— Спокойно. То есть бушует, но спокойно.

— Понятно. — Филипп Андреевич задумался. — Какая-то абракадабра! Что ж, разберемся на месте. Ушки-на-макушке, будешь проводником. Мичман Чиж, Ринчина ко мне и пятерых подводников. И пока — ни гу-гу! Слышь, Земноводный?

— Есть, товарищ Саваоф! — отдал тот честь.

Давлет хмыкнул.

Я вел отряд тем же путем, каким шли мы с Алькой, и все с надеждой думал, что вот-вот он попадется навстречу. Всем я показывал то, что показывал мне Алька, но никто не дивился чудесам и все растерялись, не найдя вблизи «штопора» признаков Алькиного пребывания.

Но маленькое открытие произошло.

Носившийся по лесу, как лось, Ринчин обнаружил на самой горе, в молодом сосняке, тропу, идущую из глубины тайги в сторону лагеря. Он окликнул нас. Я высказал предположение, что это дорожка дяди Вани-заики, протоптанная им за двадцать лет. Филипп Андреевич согласился и, в конец обеспокоенный, заключил, что с Алькой что-то случилось между третьим чудом и вторым.

— Поднимаем народ! — сказал он.

Мы вернулись по тропе. Она оборвалась у помойной ямы за камбузом. С карканьем шарахнулись от нас вороны и расселись по ближайшим деревьям. Одна, бесхвостая, валялась на дне ямы — или отравилась хлоркой, или ее подшиб кто-то из наших.

Построенному по тревоге личному составу, одетому из-за прохлады и сырости разношерстно, Давлет обрисовал ситуацию и поставил задачу прочесать лес от лагеря до второго залива, обследуя каждую корягу и рытвину. Мобилизуются все подводники, варяги и половина дежурного экипажа. Остается лишь мичман Чиж со взводом аборигенов. Юнги с настороженным оживлением приняли известие, от которого пахнуло чем-то военным.