Мария Лебедева - Не дожидаясь полуночи

По рассказу одноклассника, эта книга была написана его тетей. Раньше она всегда стояла в ее шкафу, а потом вдруг исчезла. Даня якобы увидел книгу на фото своей знакомой, и решил, что раз тетя лежит в больнице, книжка бы непременно порадовала ее. Он мог бы прийти и почитать ей вслух. Она обожает, когда читают вслух.

Я не стала задавать вопросы вроде «Неужели книга существует всего в единственном экземпляре?» или «Зачем она, если от нее ничего не осталось?», потому что и так было ясно, что этот бред Даня придумал от начала и до конца, просто чтобы побыть какое-то время со мной. Весьма оригинально, ничего не скажешь. Наверняка куда-нибудь позовет. Схожу с ним, чтобы не обижать человека, а там объясню, чтобы ни на что не рассчитывал. Тут я поймала себя на мысли, что рассуждаю почти как мамины богини.

Нюта несколько раз под разными предлогами заглядывала на кухню, лелея надежду уличить нас в чем-то непристойном. Каждый раз заставая нас созерцавшими обложку, Нюта расценивала это как личное оскорбление.

— А что это у вас? — раскачиваясь, спросила она.

— Пособие, как есть детей, — отозвался Даня.

— Ты ешь детей?

— Я не люблю их. Это намек.

Нюта прекратила раскачиваться на носочках. Серьезно посмотрела на Даню и другим, совершенно нормальным тоном сообщила:

— Я не ребенок. Так-то мне второй десяток пошел.

— Тогда оставайся. Чаем угостишь?

Нюта кивнула и проявила неожиданную покладистость.

— Я приготовлю тебе кофе, — объявила Нюта, пододвигая к Дане кружку с розовым кроликом. Морда кролика растянулась на всю кружку, а два его уха загибались наподобие ручки — жуткая, в общем-то, кружка, но Нюта ее обожала.

Даня воззрился на кролика.

— Благодарю, — кивнул он и отхлебнул горячую, явно переслащенную жидкость.

Нюта заворожено следила за тем, как он пьет.

— Что? — спросил Даня.

— Пей-пей, — с нежностью в голосе сказала Нюта — и, не отрываясь, продолжала смотреть.

Даня уставился в кружку, кроликом защищаясь от удавьего взгляда.

Но Нюта смотрела, смотрела, смотрела.

Даня глянул на меня — ничего она там мне не подсыпала? Я пожала плечами.

Нюта сияла.

Кажется, назревал любовный треугольник.

А может, не все в этом мире надо сводить к любовным отношениям.

Цветочные магазины, комнаты стариков и библиотеки пахнут одинаково: увяданием.

Не знаю, что многие находят в запахе старой бумаги. Мне проще читать новые, пахнущие лишь типографской краской книги или даже просто текст с экрана, нежели приходить в эту странную, заставленную засаленными томами обитель. Сюда заходят разве что пенсионеры и студенты. Пристанище льготных категорий населения и пылевых клещей.

Даня, наоборот, сделал глубокий вдох и блаженно заулыбался.

Деловито запустив руку в книжный ряд — так, что лишь кончики пальцев виднелись, он шепотом спросил меня:

— Видишь?

Я кивнула. Даня зашевелил пальцами.

— Это книжные черви, — объявил он. — Они питаются словами. Съедят и тебя, если не расскажешь историю.

— В другой раз, — ответила я.

Пальцы опечаленно поникли.

— Умерли с голоду, — мрачно возвестил Даня.

В глубине зала, там, где расступались бесчисленные полки, сидела библиотекарь. Она словно бы сама была частью пространства, отделилась от книжных полок. Пожелтевшие страницы обратились в бледное лицо, а книжные корешки покорно сложились в рисунок пестрой вязаной жилетки.

На столе рядом с ней стоял компьютер, покрытый толстым слоем пыли. Технику здесь явно не жаловали.

Даня бодро направился к женщине, лавируя между полками с непринужденностью дикаря, пробиравшегося через непролазные джунгли. В обычной жизни он бы наткнулся на шкаф, ударился бы об острый угол, снес бы книжную пирамиду в углу. Но не здесь. В своей стихии он проявил удивительную для него грацию.

— Мы тут нашли книгу. Судя по печати она принадлежала этой библиотеке. Нас просто… очень заинтересовала обложка. Видите, город тут такой пустынный. Можно нам такую же?

Библиотекарь взяла в руки книжные останки — осторожно, будто та могла в любой момент рассыпаться в прах.

— Боюсь, ничем не смогу вам помочь, молодые люди. Жаль, что вы нашли ее в таком состоянии. Она была всего одна. Это наша легендарная книга.

Даня замер, чуть подавшись вперед — охотничья стойка почуявшего историю.

Посетителей в тот день не было вовсе. Умерших или несуществующих людей в библиотеке всегда больше, нежели живых — но здесь их преимущество было абсолютным. Согнувшись над книгой, я тоже притворилась несуществующей.