Эдуард Веркин - Мертвец

— Из-за ожога? — усмехнулся я.

— Ну и что, что баторская, — не ответил Вырвиглаз. — Пускай. Вон у меня отец — тоже сирота. И ничего, нормально.

— Ну да, — согласился я. — Это точно.

— Наличие родителей ни о чём не говорит, — рассуждал Вырвиглаз. — Вон у этого твоего Дениса родители вообще крутые, а клали они на него. Они его не искали даже, им плевать.

— Что?

— Знаешь, я что думаю? — Вырвиглаз оглянулся и перешёл на шёпот: — Я думаю, что он на самом деле мертвец.

Я наступил на головастика, неприятное ощущение.

— Ну, помнишь, я тебе рассказывал? Как в Америке жмуриков оживляют? Я думаю, тут тоже это. Они его купили, оживили, а теперь вот он их забодал. Он кого хочешь забодает, он даже меня начал забадывать…

— Чушь несёшь.

— Не чушь. Когда вы потерялись, все кинулись вас искать. Твоя мамаша как ищейка…

— Заткнись, — посоветовал я.

— А что? Ничего постыдного тут нет. Как ищейка — с утра до вечера искала, сама по лесу рыскала. А его мамаша в Москве. И до сих пор, между прочим, там. На биеннале.

— На чём?

— А фиг его знает, что это. Ей звонили, она сказала, что приедет, но не приехала. А папашка его упёр на совещание в Кострому и даже не напрягся. У него какие-то проблемы опять, между прочим.

Один из головастиков пошевелил лапками, нет, показалось. А нет, не показалось. Наверное, гальваническое электричество, или как оно там называется.

— Говорят, — Вырвиглаз почти шептал, — говорят, что мать родила его по медицинским показаниям.

— Что? — Я достал из угла совок и веник, стал собирать представителей фауны, а то ещё Сенька опять заявится.

Ну, а того, вроде как шевелящегося, обметал осторожно.

— По медицинским показаниям, — повторил Вырвиглаз.

— Как это?

— Просто. Знаешь, есть такие болезни, от которых можно вылечиться, только родив ребёнка. Некоторые так и рожают. Родят — и излечатся.

Головастики собрались в совке невысокой безрадостной горкой. В печку их, что ли, кинуть?

— И что это за болезни? — спросил я.

— Понятия не имею, я что, баба, что ли? Вот такие вот чебуреки. Мать его родила, а теперь он вроде как ни при делах. Предназначение своё выполнил и может быть свободен. Не, бабки, шмотки — всё это есть, но вообще… Ну как собака дорогая.

Головастик попытался перевернуться. Значит, жив.

— Ты же только что прогонял, что он оживлённый?

— Кто оживлённый?

— Кто, кто — Денис. Ты же мне сам говорил, что его оживили.

— Да какая разница! — отмахнулся Вырвиглаз. — Он такой же, как мы! Побочный продукт!

— Ты за всех не расписывайся…

— Да брось. Леденец! Ты что, думаешь, что твои предки тебя жутко хотели?

Я не стал убеждать. Я никогда не задумывался над этим вопросом.

— Всё по залёту, — смеялся Вырвиглаз. — То есть, конечно, по Великой Любви. И по медицинским показаниям!

Зря его опять не побили.

— Слушай, Вырвиглаз, откуда ты всё это знаешь, а? — спросил я.

— Да все жабы болтают, весь город. Говорят, что даже… Короче, ты же знаешь, что баторских девок посылают работать или на хлебозавод, или в поликлинику. Юлька работает в поликлинике. Так там все про это знают. Про медицинские показания. Какова жаба, да?

— Кто, Юлька?

— Да при чём тут Юлька! Мать Дениса! А прикинь, если он это знает? Как жить?

— Да. Жить дерьмово.

— То-то я гляжу, что он такой… Всё с нами да с нами. Я бы на его месте из дома вообще сбежал бы. Подальше. Ты вот когда-нибудь его родителей видел?

— Отстань, а?

— Не, ты скажи, видел? — продолжал приставать Вырвиглаз.

— Отца. Один раз. Давно.

— Вот видишь! А Денис про них везде звенит, везде ими хвастается…

Мне-то что? Это что, как-то его характеризует особо? Мало ли кого бросили? У него было трудное детство, он убил сорок пять человек, пожалейте его. Да мало ли кого кинули? Меня бы так кинули! Восемь сортов мороженого! Хай-энд! У меня «бентли», жизнь не удалась! Я что теперь, пожалеть его должен?

А он для них лишь медицинская необходимость. Он им на фиг…

— А ты почему не дома? — перебил я Вырвиглаза.

— А, — тот отмахнулся, — отец в рейсе опять, дома тишина. Я туда редко заглядываю… Кстати, сколько времени?

— Десять.

— Десять?! — Вырвиглаз заволновался. — Во блин…

— Куда-то спешишь?

Вырвиглаз гляделся в зеркало, причёсывался даже, правда рукой.

— К Юльке. Она попросила ей велик наладить, у неё тётка в Фатьянове, а велик сломался… прокруты… Я у тебя семейник возьму?

— Возьми. Только чёрный. В сарае.

Я подцепил головастика пальцем, посмотрел. Налил в стакан воды, сбросил тварь туда. Она дохляцки перевернулась брюхом вверх.