Аделаида Котовщикова - Дядя Икс

— Мне кажется, я целую неделю ходил, — неуверенно говорит Кирилка.

— А мне этого не кажется. Мне, наоборот, кажется, что я была у тебя три дня назад. — Врач вытирает руки и качает головой. — Ну, что нам с тобой делать, Кирилка? Почему ты без конца простуживаешься?

— У меня повышенная реакция на всякое переохлаждение, — выпаливает Кирилка.

Вера Матвеевна смеется.

— Идем, реакция, я тебя послушаю.

Потом Вера Матвеевна садится за стол и пишет рецепты. Кирилка натягивает рубашку на свое тощее тело и деловито спрашивает:

— Опять катар нижних дыхательных путей?

Раздается легкий смешок.

— Не нижних, а верхних. Ошибочку допустили, товарищ профессор. Нахватался умных слов, а умишка мало-мало… Градусник поставь! — Вера Матвеевна сама сует Кирилке под мышку градусник, садится рядом с ним на диван, обнимает за плечи.

— Ребята-то к тебе приходят?

— Мама не позволяет. Чтобы не заразились гриппом. Или горлом.

— Это твоя мама правильно делает. — Вера Матвеевна задумывается.

— Поиграем во что-нибудь? — робко предлагает Кирилка.

— Миленький, ведь меня ждут другие больные ребятишки. Давай градусник! Тридцать семь и шесть. Что ты разгуливаешь? Да еще в одной пижаме. Полежал бы лучше.

— А собаку мама ни за что не разрешает, — печально говорит Кирилка.

Вера Матвеевна смотрит на него с жалостью.

— Но ведь собаку надо часто выводить на прогулку. Ты, что ли, это будешь делать со своими переохлаждениями?

Она треплет Кирилку по затылку, напоминает, что рецепты и записка маме лежат посреди стола, и уходит.

И становится в пятнадцать раз скучнее, чем до ее прихода.

Собака — это самая главная мечта. Потешный щеночек, из которого потом вырастет умнейший пес. И на каждое слово Кирилки он стал бы полаивать, рычать. Они прекрасно поняли бы друг друга.

Котеночка мама тоже не хочет. Не всегда же Кирилка будет переохлаждаться. А в те дни, когда ему удастся побежать в школу, котенок будет очень скучать в одиночестве и от скуки всюду пачкать.

Несколько раз на железный подоконник за стеклом садился голубь. Кирилка осторожно открывал форточку и звал: «Гуля! Гуля!» Припас крошек и высыпал их в форточку. Голубь крошки поклевал. Но влететь в комнату не захотел. А Кирилка еще больше простудился, высовываясь в форточку, только и делов вышло…

Кого бы приручить? Ну, никак не придумать. Мух, и тех нет. Ух, скукотища!

Чтобы развлечься, Кирилка рассматривал картинки в книжках, немножко читал вслух, воображая, что его вызвала по чтению учительница, устраивал автомобильные аварии, кувыркался через голову на диване, громко пел, включал радио на самый громкий звук. Не отвечаешь, так хоть поори!

Случалось, он не сразу слышал телефонный звонок. Телефон стоял на круглом столике в передней.

Когда Кирилка подбегал, брал трубку и говорил: «Я слушаю», в трубке раздавался мамин тревожный голос:

— Ты спал? Тебе хуже?

— Почему? Ничего не хуже. А телеграмм много отправляют?

— А почему долго не подходил к телефону? Ты обедал?

— Собираюсь…

Кирилка бросал унылый взгляд в сторону кухни. На кухонном столе стоят завернутые в газеты и прикрытые подушками кастрюли с супом и вторым. А кисель стоит не завернутый. Остывший он вкуснее. К нему-то Кирилка уже прикладывался: раза два отпивал прямо через край, наклоняя кастрюльку.

— Но ведь тебе давно пора обедать! Осторожно наливай, не пролей!

— Да ладно, ладно. Мам, а ты скоро придешь?

— Не сиди без конца на подоконнике, там дует!

Некоторое время Кирилка глядит на замолчавший телефон. Кому бы позвонить? В их классе телефон есть только у Светы Курочкиной. Один раз Кирилка набрал номер и попросил:

— Позовите к телефону Курочку!

Мужской голос спросил свирепо:

— А петушка тебе не надо? Кто это там пищит, балуется? — И трубка была повешена. Может, Кирилка набрал не тот номер?

По вечерам мама сама звонит матери Курочкиной, спрашивает у нее, что задано. И потом занимается с Кирилкой.

Иногда под полом раздавалось: «Скр-скр-скр!» Кирилка прислушивался: где это мышь скребется? Весь пол оглядел и заметил дырку. В углу комнаты за этажеркой.