Астрид Линдгрен - Расмус-бродяга. Бойкая Кайса и другие дети. Рассказы и повесть.Собр. соч. Т. 6 (Сборник)

— Подсади меня, я уже просил тебя.

Самому ему было не достать даже до нижних веток.

— Вижу, ты меня хочешь до смерти напугать, — сказал Оскар.

Однако он взял Расмуса и подкинул вверх, словно рукавицу, мальчик уцепился за ветку и подтянулся. Его руки, ноги, пальцы горели от нетерпения, от ожидания того, что предстояло сделать.

Но Оскару было страшно. Он стоял в тени клена и с тревогой смотрел, как его товарищ по скитаниям исчез в маленьком окошке.

Расмус очутился в гардеробной, просторной, как комната. Там было полно одежды. На полке сидел попугай. В другое время на него было бы забавно поглядеть, но сейчас было не до попугаев.

Он остановился перед закрытой дверью. Опасно ли отворить ее? Что там, за этой дверью?

Расмус нажал на дверь и стал открывать ее потихоньку, миллиметр за миллиметром. Он знал, что малейший звук может выдать его. Казалось, прошла целая вечность, покуда дверь открылась настолько, что он смог протиснуться в эту щель.

Потом он остановился и затаил дыхание, прислушиваясь, не смея шевельнуться, лишь настороженно обшаривая глазами комнату, в которую попал.

Это была также красивая, богато обставленная комната. Здесь стоял мягкий диван с цветастой обивкой, медленно и тяжело тикали напольные часы, в углу красовалась пальма в высоком горшке. И отсюда спускалась лестница в нижний этаж.

Вдруг внизу послышался сдавленный крик. Расмус испугался, и сердце у него сильно застучало. Но это не остановило его. Он должен был добраться до этой лестницы и посмотреть, что за страшные дела там творятся.

Пока что он мог только прислушиваться. И какие ужасные это были звуки. Кто-то плакал отчаянно и беспомощно, кто-то прошел по комнате быстрым шагом. Все эти звуки нагоняли страх. Время от времени наступала полная тишина. Он слышал лишь тиканье часов у себя за спиной, и от этого ему становилось еще страшнее.

Он приближался к лестнице шаг за шагом, пробуя, не заскрипит ли половица, подходил все ближе и ближе. Когда внизу все затихало, он останавливался и замирал, едва дыша, и ловко использовал каждый шум внизу, заглушавший его шаги. Наконец он добрался до лестницы. Тут он опустился на пол и пополз на животе к перилам. Теперь он мог смотреть вниз, просунув голову между перекладинами.

Он правильно рассчитал. Это было отличное место для наблюдения. Всю комнату он видеть не мог. Но ему была видна фру Хедберг. Она по-прежнему сидела на стуле. Это она плакала. Рядом стояла Анна Стина и похлопывала ее по руке, пытаясь успокоить. И вот… из угла комнаты, который ему не был виден, вышел человек… нет, их было двое… Господи! Они были в масках, надо же, и здесь тоже двое в масках! Да, у обоих у них на лице были черные маски, а у одного те самые ботинки, которые недавно торчали из-под портьеры.

Напольные часы захрипели, и горячая волна страха прокатилась по его спине, прежде чем он сообразил, что это собираются бить часы. Они пробили десять тяжелых ударов. Расмусу со страху начало казаться, что это он поднял такой шум, что эти люди в черных масках сейчас поднимутся по лестнице и заставят замолчать и его, и часы.

— Нет, нет! Только не трогайте секретер! — жалобно воскликнула фру Хедберг.

Но никто ей не ответил. Стоя возле секретера, человек в тех самых ботинках принялся вытаскивать ящики один за другим и молча рыться в них. Ах, как это было страшно!

И как раз в этот момент Расмус почувствовал, что кто-то дотронулся до него. Святые угодники! Кто-то подкрался сзади и дотронулся до него! От страха он чуть было не закричал, чуть не умер! А это был всего лишь… маленький черный котенок, который терся о его ноги. Котят Расмус обожал, но сейчас ему было не до них. Он потихоньку оттолкнул котенка босой ногой, но этот маленький черный паршивец был упрямый. Котенок продолжал тереться о ноги Расмуса и громко мурлыкать, потом прыгнул к самому лицу мальчика и стал тереться о его нежную щечку и мурлыкать еще радостнее, потом сунул хвост ему в ухо.

Расмус был в отчаянии. Подумать только, глупый котенок не понимает, какой ужас творится у него в доме. Знай себе мурлычит, когда его хозяйка рыдает от страха. Он взял котенка и отшвырнул его чуть посильнее. Котенок отлетел в сторону и уселся, неодобрительно уставясь на Расмуса. Потом он повернулся, гордо поднял хвост и ушел. Мол, не собираюсь никому навязываться!

Но тут фру Хедберг зарыдала еще громче.

— Нет, нет! Только не ожерелье! — умоляла она. — Возьмите все, только не ожерелье! Оно предназначено моей дочери, которая живет в Америке!