Борис Ицын - Подростки

Замолчал старик. Молчали и ребята.

— Может, на сходки-то и ходят искать клад Золотого, да имячко дорогое обдумывать, — высказал, наконец, свою догадку Валя.

— Поди, про хозяев толкуют, что и как с ними поделать, да в ватажки собираются, — Механик, прищурив левый глаз, смотрел на огонь костра.

— А вы понимайте да помалкивайте! — старик сверкнул глазами из-под седых бровей. — Слово — оно серебро, а молчание — золото.

Ребята снова притихли.

Первый не выдержал Валька.

— Федосеич, — он оглянулся в пустую ночь, — а, Федосеич! У нас сестра Ленка, однако, того… с ними.

— А у нас Данила, брат.

— Цыть вы! — прикрикнул дед. — Знать знай, да про то не бай. Спать, пострелята, спать!

Утром ребята поднялись до свету. Быстро похлебали ухи и отправились восвояси. Им не терпелось наедине впечатлениями поделиться.

Медленно шагали они лесом и все говорили об атамане Золотом, таинственной горе и дорогом имячке.

— Знаешь, Валька, что я придумал, — вдруг сказал Митя, — давай, — он пригнулся к уху приятеля, — будем как атаман Золотой. Ватажку соберем. Только зря драться не будем. Черт с ними, с колупаевскими, мы фараонов бить будем!

— Побьешь их, как же! Их много.

— И нас будет много. Всем нашим ребятам расскажем.

— И Даниле вашему скажем?

— Погодить надо: кто знает, может, он ничего не слышал. Да не проболтался бы. К нему присмотреться следует.

— А кому мы скажем? Кольке Осипову можно?

Митя подумал.

— Кольке? Ему про все можно и про Золотого, и про сходки.

— А Степке Аршиннику?

— Степка парень неплохой, а только нельзя ему.

— Почему?

— К его отцу околоточный в гости ходит. Вдруг Степка проболтается.

— Верно, — согласился Валька. — А потом — Золотой купцов и хозяев не любил, а у Степкиного отца лавка, значит, он купец. А Сеньке?

— Сенька — плакса, некрепкий.

— Верно! Тут таких надо, чтоб ни про сходки, ни про Золотого в жизнь не сболтнули, кто ни спрашивай!

— Само собой! — Митя помолчал немного. — А мы клятву будем брать.

— Точно. Вот такую: провалиться мне на этом самом месте, лопни мои глаза…

— Ну, уж скажешь! Тут надо особенную.

Они задумались. Митя шагал, закусив губу и первым нарушил молчание.

— А если так… — он сделал паузу, собираясь с мыслями, — так… Надо взять щепотку земли и сказать: «Именем атамана Золотого клянусь всю жизнь бороться с богатеями, помогать бедному люду. О таком деле нашем никому чужому не сказывать. Пусть ножами режут, в железа куют, на своем стоять до конца дыхания». Ну, как?

— Вроде ничего. — Валентин подумал. — Только если еще прибавить так: «Изменникам дела нашего — смерть!»

— Правильно. Три раза смерть!

И они в один голос произнесли: «Смерть! Смерть! Смерть!»

— И знак тайный придумать надо, — сказал Валентин. — Кинжал в сердце.

— Нет, в сердце не надо. А кинжал — хорошо. Даже два кинжала, крест-накрест.

— Атаман больше саблей острой воевал… Две сабли крест-накрест!

— А над ними солнце…

— Половина солнца, которое восходит.

— Точно! И внизу под саблями буквы «А. З.»

— Идет!

— Решено!

И ребята еще раз повторили клятву. Она им определенно нравилась. А если еще говорить глухим голосом, так даже мороз по коже подирает, особенно, когда смерть три раза.

Приятели шагали, не разбирая дороги, захваченные этим разговором, не замечая красоты окружающего леса.

— Валька, — после небольшой паузы проговорил Митя, — а может, та гора и пещера где здесь!

— Федосеич сказывал, Золотой на Каме да на Чусовой был.

— А может, сюда на покой-то ушел, про то никому не известно. Поищем?

— Айда! — согласился Валя.

Они шли сейчас мимо старых каменоломен. Место было глухое, в стороне от дорог и тропинок. Скалы изрыты небольшими пещерами. Ребята заглянули в некоторые из них, но ничего интересного не нашли.

— Постой, — сказал Валя, — я вот заберусь повыше, не увижу ли чего.

И он вскарабкался на большой камень, обломок скалы, вокруг которого густо рос шиповник и молодой сосняк.

— Красиво как! Видать отсюда дале… — голос мальчика неожиданно оборвался.

Митя глянул наверх и опешил: приятеля на скале не было.