Борис Ицын - Подростки

Антон, слегка захмелев, рассвирепел. Он наскакивал на парня чуть не с кулаками, однако тот оставался спокойным, и это бесило Антона.

— Ты что, начальник? Ты что, указчик? — кричал он. — Ученика обучать запрещаешь?!

Парень улыбнулся.

— Так обучать, — запрещаю.

— Ну и учи сам…

— И научу не хуже тебя!

— Не тебе мастер препоручил, а мне.

— Вы с мастером одна шайка.

— Что! Ты мастера ругать, ты против начальства? Бунтовать? Смотри, скажу…

Из толпы вышел пожилой рабочий и вплотную подошел к Антону.

— Ну, это ты заврался, — спокойно, но как-то по-особому грозно проговорил он. — Донесешь — сам знаешь.

Антон перетрусил.

— Да чего вы, язви вас, пристали к человеку, — закричал он фальцетом. — Ну, скажи ты, пристали и пристали, чисто банные листы, — и, потоптавшись на месте, он повернулся к верстаку.

— Вот что, жук, — ласково сказал парень мальчику, — ты ему не поддавайся, а вздумает бить — приходи ко мне.

Снова раздался гудок, и рабочие разошлись. Загрохали кувалды, застучали молотки, зазвенели ключи.

Вечером Валя пришел домой разбитый. В ушах звенело, стучало, визжало, точно он принес с собой все депо. Болели руки и ноги, хотя особой работы он не делал, но Антон немало гонял его, приказывая принести то одно, то другое.

Постепенно мальчик втянулся в работу, привык к шуму и полумраку депо. Тело перестало болеть. Вечерами не чувствовал особой усталости, только не хотелось есть да очень клонило ко сну. Засыпал, едва прикоснувшись головой к подушке.

Молодой слесарь, что вступился за Валю, работал поблизости. Антон все время косился на него, но мальчика не трогал. Валя узнал, что слесаря зовут Степаном. Несколько раз они разговаривали, иногда домой ходили вместе: Степан жил в поселке Порт-Артур, им было по пути. Валентин во время редких встреч с Николаем и Механиком много рассказывал ребятам о Степане, с восхищением описывая своего нового знакомого.

— А он, Степан-то твой, не в организации? — однажды спросили Валю приятели, когда тот еще и еще раз рассказывал, какой у них Степан: мастера не боится, к его словам все рабочие прислушиваются.

— Кто его знает, не скажет ведь!

— Узнай, осторожно расспроси.

— А то я не знаю!.. Придет время…

Степану тоже нравился черноглазый, смышленый мальчик. Между ними завязалась дружба. Теперь они с работы ходили вместе ежедневно.

Шагая не спеша по шпалам, они разговаривали. Степан расспрашивал Валю о доме, об отце, о том, нравится ли ему работа. Иногда сам рассказывал о рабочих депо, о мастерах. Из этих рассказов Валя узнал много интересного.

Пан Врублевский, мастер депо, был всесильным, ему никто не смел перечить. По одному его слову человека увольняли, а поступить куда-нибудь было нелегко: наплыв народу большой, безработица. Многие по году и больше устроиться нигде не могут, хоть волком вой. Два других мастера — из медницкого цеха и из вагонных мастерских — не лучше Врублевского: тоже что хотят, то с рабочими и делают.

— Хорошо, что ты в медницкий цех не попал, — говорит Степан: — работа там — чистый ад. У нас копоть, а там зелень в воздухе висит — удушье, жар, что твое пекло. А мастер — такая гадюка. Он частенько отсылает учеников с работы прямо к себе на квартиру — картошку чистить или с его ребятишками нянчиться, и никаких тебе разговоров или, того хуже, жалоб. Да и Врублевский от него не отстал. Тоже учеников гоняет, куда хочет.

— А я бы не пошел!

— Ишь ты, храбрый какой! А тебя бы выгнали да другого бы на твое место взяли, такого же черномазого да шустрого.

— А он, пущай, тоже не ходит, я бы ему так и сказал — не ходи, и третьему бы сказал, и четвертому, со всеми ребятами поселка бы сговорился, вот ему и брать некого.

Степан рассмеялся.

— В том-то, милый, и дело, что не все так думают. Если бы все были заодно, так нам не то, что мастер, а сам царь-государь не страшен. Но сколько мы ни стараемся, а пока добиться этого не можем. А ты, вишь, какой прыткий: «сговорюсь со всеми ребятами поселка». Легко у тебя выходит.

Валя пытливо посмотрел на своего спутника. Оглянулся — дорога была пустынна.

— Значит ты тоже? — спросил он вполголоса.

— Что тоже?

— Из этих, из революционеров?

— Сдурел… Орешь! — Степан даже оглянулся.

— Ничего я не ору… Да ты не бойся, я ведь тоже, — с таинственным видом проговорил Валентин.

— Что тоже? Заладил свое: «тоже» да «тоже». Ну, чего ты «тоже»?

— Революционер.

Парень раскатисто захохотал.