Тамара Холостова - Девочка перед дверью. Синие горы на горизонте

Каюмов молча стал убирать фигуры с доски. Руки его немного дрожали.

— Не надо разводить панику, — сказал он очень отчетливо. — Если это недоразумение, все очень быстро выяснится.

— Я это же и говорю ему, Рустам Каюмович! — обрадовалась я поддержке директора.

— Расскажи все по порядку, Ниязов, — мягко сказал директор. — Когда это произошло?

— Только прежде, — перебил папа, — выпей воды и успокойся, малыш.

Мурад взял двумя руками кружку, протянутую ему папой, и стал глотать воду, лязгая зубами и проливая на и без того мокрый пиджак. В эту минуту наш всегда такой решительный и знающий, что нужно делать, Мурад действительно походил на малыша — крохотного и беспомощного.

А потом, чуть успокоившись, он рассказал, что утром, когда только мама встала — кормить овец и козу, — к ним постучали. Она спросила кто. Бригадир сказал: «Фарида-апа, откройте, это я». Она открыла. Вошли Саджаев, его зять Абдурахманов, еще один милиционер из Пахтаабада и Абуталиб Насырович. Показали маме какую-то бумагу и сказали, что им надо сделать обыск. Всё перевернули. Малыши проснулись. Потом Сайдулла-ата говорит: «Ну, кто же хлопок будет в доме прятать? Надо во дворе поглядеть…»

— Та-ак, — сказал мой многоопытный папа, — хищение госимущества, стало быть… Тоже красиво… Ну? И разумеется, нашли?

— Нашли!.. — простонал Мурад. — Но, Лэв Маркович, нэ было у нас хлопка! Нэ было! Честное слово, я ны знаю, откуда он взялся! Ана — ны вор… мама — ны вор! — поправился он. — Они подбросили!

— Что ты мне доказываешь, дурачок? — грустно усмехнулся папа. — Как будто это и так не понятно?

Я не узнавала папу. В эти минуты он снова был таким, каким я знала его раньше. И я видела, что сейчас для растерявшего в одночасье всю стройность мироздания Мурада именно он, а не директор, к которому он пришел за помощью, стал его последней надеждой.

— Папа, но как же так… — пробормотала я и замолчала.

Я все еще не теряла надежды, что весь этот бред мгновенно исчезнет, стоит лишь вернуться всемогущему председателю. Надо только чуточку подождать, и все встанет на свое место. Но я видела, что взрослые, вопреки всей нелепости, чуть ли не смехотворности случившегося, не на шутку встревожены. Несмотря на то что Каюмов еще раз отчетливо повторил, что если Ниязова не производила хищений, то все очень скоро выяснится и раньше времени не следует поднимать панику. Но от самих этих, вроде бы даже и утешительных, слов на меня неясно почему пахнуло таким гробовым холодом, что даже по хребту проползла какая-то гадость…

— Да? — папа с любопытством взглянул на директора. — Ну, вам, конечно, виднее.

— Если вы намекаете на моего отца, Лев Маркович, — краем рта криво усмехнулся Каюмов (и его прекрасное лицо в эту минуту было, вероятно, таким, как у Артура Бертона из романа «Овод» на допросе перед Монтанелли), — то вы ошибаетесь. Я пока еще надеюсь, что Фарида Ниязова, как честная советская гражданка, сумеет оправдать себя. А мой бывший отец, с которым у меня нет и не может быть ничего общего, — мулла, чуждый элемент и враг советской власти. Так что надеюсь, что здесь это совершенно другой случай.

Мы с Мурадом с одинаковым ужасом смотрели нашему прекрасному директору в рот, точно у того оттуда вот-вот выползет крокодил.

— А-а, — сказал папа, — ну, это, разумеется, меняет дело. Извините, Рустам Каюмович. Я не хотел сравнивать. Пойдемте, дети.

— И вот что, Мурад, — продолжал он, уже входя в нашу комнату, — расскажи-ка ты мне поподробнее. Во-первых, где мама сейчас, ты в курсе?

— А Биби с Саид-джаном где?! — в ужасе вспомнила я вдруг. (Биби и Саид были сестренка и брат Мурада.)

И Мурад ответил, что маму они тут же и увезли на грузовике в Андижан. И этот проклятый хлопок увезли. И Хасан-ака сказал: «Это очень плохо, что хлопок мокрый, он будет тяжелый, и ей больше присудят». (Тут Мурада снова начал колотить озноб.) А малышей увела к себе Саадат-апа. А Карим поскакал в Алтын-Куль за Мумедом Юнусовичем…

— Ну, вот видишь, видишь?! — закричала я радостно. — Я же говорила, что все кончится хорошо!

— Кто этот Карим? — спросил папа.

— Помощник дедушки Юсуфа. Помнишь, он тогда еще самсу приносил, когда ты приехал?

— A-а… Черт! — вдруг закричал в отчаянии папа, бегая по комнате. — Витька! Хоть бы одну закрутку, ну неужели нигде ничего?! Ванна какая-то проклятая, а не сельсовет!..