Жан-Клод Мурлева - Дитя Океан

«Пользуйтесь, ловите момент! — думаю. — Ничего другого вы в жизни не узнаете, только теплое мамкино брюхо, но это уже неплохо».

Натали поджидала меня у дверей амбара.

— Что ты там застрял? Вот явится кто-нибудь…

И как в воду глядела. Во двор въехали две машины. В первой — отец и мать Дутрело. Во второй — два жандарма.

Дутрело-отец уставился на меня, и в глазах его читался вопрос: «Какого хрена вам здесь надо?»

Ей-богу, у меня было ощущение, что его взгляд прямо так и говорит, слово в слово: «Какого хрена вам здесь надо?»

Я залепетал:

— Извините, мы вас ждали, и я услышал мяуканье… я только заглянул посмотреть…

Он сказал как-то рассеянно:

— А, котята… хотел их с утра прикончить, да не до них теперь с этими делами…

С какими еще, думаем, «делами»? Один жандарм спросил с явственным южным акцентом, кто мы, собственно, такие. А когда узнал, что Натали социальный работник, отвел ее в сторонку и сообщил, что дети пропали, все семеро, ушли сегодня ночью… Потом жандармы с обоими Дутрело зашли в дом, а нам здесь больше нечего было делать, и мы уехали. Натали всю дорогу плакала.

Вторую половину дня я провел у себя на сервисе, и остается только надеяться, что не слишком много тормозных колодок присобачил наперекосяк, потому что я не очень-то соображал, что делаю. Смотрел на карбюраторы, аккумуляторы, свечи, а видел семерых котят, семерых ребятишек Дутрело, семерых братьев из «Мальчика-с-пальчика»… Все это крутилось и крутилось у меня в голове. Особенно упорно — картинка из книжки моего детства. Та, где Мальчик-с-пальчик в ненастную ночь подслушивает, спрятавшись под лестницей. Отец говорит: «Я решил завести их завтра в лес и бросить»… Мать сидит, закрыв лицо руками. В очаге еле теплится хилый огонь.

Я уже сел за руль, чтоб ехать домой, когда меня вдруг осенило. Прямо как гром среди ясного неба.

А что, если… что, если маленький Ян… или один из его братьев, неважно… да нет, это мог быть только он, я чувствовал, — так вот, что, если маленький Ян ночью подслушал отцовские слова: «Завтра утром я ИХ прикончу! Всех семерых!»

И подумал, что отец решил…

Ты ошибся, маленький Ян! Ты, Мальчик-с-пальчик, который все знает, все понимает, — в этот раз ты ошибся!

Прикончить ВСЕХ СЕМЕРЫХ — да! Но это про семерых КОТЯТ, Ян! Про КОТЯТ! Не про вас! Про КОТЯТ!!!!

Где ты теперь, где тебя искать, чтобы все тебе объяснить? Куда ты увел своих братьев?

За утро уже несколько машин замедлили ход при виде нас, и мы стали бояться, что нас задержат. На нас все равно обращают внимание, даже когда мы идем вразбивку Даже когда Ян в сумке. Мы с Реми и со средними все это обсудили там, в лесу, после того как доели хлеб. Ясно было, что шоссе нам не годится, по нему нам далеко не уйти: задержат. А если задержат, я точно знаю, что будет: вернут домой. Сколько б мы ни объясняли жандармам, почему сбежали, нам ни за что не поверят. И как только они скроются из виду, жандармы то есть, отец вздует нас хорошенько, а потом сделает то, что слышал Ян… Убьет. Всех семерых.

Мы про это никогда не говорим. Ни на ходу, ни все вместе на привалах. Это под запретом. Все равно как плохие слова, которые запрещено произносить. Даже младшие понимают: послушно за нами идут и ни о чем не спрашивают. Разве что, куда идем, но это ничего, это можно. Сегодня утром это было, на автобусной остановке. Реми ответил:

— Мы идем на запад, к Океану.

А я пояснил:

— К Атлантическому океану.

Все примолкли, и мы все его увидели, Океан, и услышали, как волны шумят по песку — вррраааушшш, и почувствовали, как ветер холодит кожу У меня даже мурашки побежали.

Другой раз Виктор спросил, когда мы туда придем, и вот это был вопрос потруднее…

Если уйти с шоссе, то проселками и тропами нам пилить и пилить. Это удлиняет путь чуть не вдвое. Зато нам с Реми облегчение — особенно это нужно для Реми, потому что он начинает выдыхаться: Ян может идти сам. А в сумку его сажать только в случае опасности или когда устанет. А насчет того, как ориентироваться, так это без разницы, с Яном найти дорогу не проблема: у него компас, что ли, в голове, или антенны какие-то, или не знаю что. Никогда долго не раздумывает: поднимет головенку к небу, покрутит ее во все стороны — и показывает пальцем: туда. И мы идем.