Владимир Шмерлинг - Дети Ивана Соколова

— Будь таким, каким был твой батька!

Батька! Никто еще никогда так не называл моего отца.

Я отошел и прислушался к ходу часов. Тикают!

Сережа не утерпел и несколько раз приложил часы то к одному уху, то к другому, а потом произнес многозначительно:

— Да!

Директор, прощаясь с нами, сказал:

— Вот подрастете, кто из вас захочет стать металлургом, милости просим.

Игнат Кузьмич на этот раз очень осторожно взял Олю за руку и подвел к Матрене Афанасьевне.

— Вы, Соколовы, теперь мои гости. Вашему начальству все известно; разрешение получено, и даже с ночевкой. Доставим целыми и невредимыми. Олю сейчас заберет с собой Матрена Афанасьевна, а ты со мной! — сказал Игнат Кузьмич.

Я сунул коробку с часами в карман и зашагал рядом с Игнатом Кузьмичом на мартен.

Игнат Кузьмич рассказал, что в дни сражения передовая проходила по мартеновскому цеху, где мы сейчас находимся, между старыми и новыми печами.

— Морозы начались, а от печей еще жар шел. Бывало и так: внизу под печами немцы, как в пещерах, сидят, а наверху — наши бойцы. Когда фашистов гранатами из мартена выбивали, их даже из изложниц вытаскивали.

И еще рассказал Игнат Кузьмич, как вернулись сюда старые рабочие восстанавливать мартен. Тогда в цеху, как в лесу, куковали кукушки.

Он объяснил, что сейчас идет скоростная плавка.

Меня обдает жар, и на лбу выступают капельки пота. А подойдешь ближе — обжигает с непривычки. Даже глазам жарко. Как бы брови не спалить!

Один из сталеваров, подручный, заглянул в печь, а потом повернул какой-то рычаг, и приподнялась тяжелая заслонка.

Ловким движением сталевар засунул в нутро печи длинный черпак с маленькой ложечкой на конце. Вот он вытащил его обратно. Снова закрылась заслонка, и из ложечки вьюном на чугунную плиту полились золотые искры. Они летят и брызжут во все стороны.

Сталевар вылил расплавленный металл из ложечки на плиту, и тут же девушка подхватила только что откованные кусочки взятой пробы и побежала с ними в лабораторию.

Игнат Кузьмич сказал мне, что скоро будут выпускать плавку.

Сталевар медленно разделывал выходное отверстие. Водопадом ринулась сталь.

Я стоял на высокой площадке и смотрел, как сверкающая золотая струя текла вниз, продолжая бурлить и искриться в огромном ковше.

Люди отходили в сторону, вытирали пот с лица рукавицами и жадно пили воду.

Я подумал: вот так же трудился здесь и мой отец.

Если раньше я чаще всего вспоминал отца таким, каким видел в последний раз, когда он, надев на голову каску, медленно затянул ремешок под подбородком, то теперь он был перед моими глазами в брезентовой спецовке, в синих очках, поднятых на широкополую шляпу, и в валенках на ногах.

Отец всегда на рынке искал старые валенки…

Кругом все шипит. Кран поверху ходит-звенит.

Вдруг мимо пробежал Игнат Кузьмич. Он позвал меня за собой.

Кто-то крикнул совсем рядом:

— Хромистой руды! Ломики!

Подручные забегали.

Сталевары напоминали мне артиллеристов во время боевой стрельбы на огневой позиции.

Все у печи уступили дорогу невысокому жилистому человеку.

— Федя, не промахнись!

— Не промахнусь!

И Федя, размахнувшись, кинул в печь тяжелый кусок руды — туда, где особенно яростно бурлила сталь.

Вслед за ним подбежали и другие подручные и также кинули в печь тяжелые куски.

В это время кто-то закричал:

— Дери козла!

Из печи тоненькой струйкой полилась сталь, рассыпая по площадке тысячи искр.

Федя снова бросил в печь руду, преградив дорогу огненной струйке.

Игнат Кузьмич громко скомандовал:

— Подать ковш!

Федю будто кто водой окатил. Он вытирал рукавицей капли пота со лба и щек.

— Молодец, парень! Благое дело сделал! Если бы проморгал, потеряли бы полплавки, — сказал ему Игнат Кузьмич,

Я ни о чем не стал расспрашивать, хотя мне очень хотелось узнать про «козла».

Я представил себе козла с пламенем вместо бороды, который вылезает из печи и начинает бодаться.

Только потом я узнал, что это за «козел». Говорят: «Пусти козла в огород». А чтобы не пустить его в печь, надо лучше заделывать «порог» после выпуска стали, не оставлять в печи «козелка», который будет выход искать и «закозлит» плавку. Много бед может натворить такой «козелок». Уйдет сталь, и печи на ремонт станут. И не подсчитать убытков.

И еще узнал я, что, если бы Федя и другие подручные не задрали «козла», в «драку» с ним вступила бы заволочная машина; она зажала бы его своим хоботом. Машинист только ждал команды. Но уход металла был предотвращен, и мне не пришлось видеть бой «слона» с «козлом».