Берды Кербабаев: Батыр

—Да куда ж ты ночью пойдёшь? Заночуй у нас. Я к утру два тамдыра хлеба тебе напеку. А это что за хлеб — корки одни. Весь хлеб, что был в доме, я на поле отправила...

—Ничего, и этот сойдёт, — сказал гость, засовывая чурек за пазуху. — А задерживаться мне никак нельзя — срочное задание. К утру-то я уже на месте должен быть... Так эта дорога через село куда, ты говоришь, ведёт?

—Погоди, погоди, мы сейчас хлеба достанем, — не отвечая на вопрос, сказала мать. — За хлебом пришёл, а без хлеба уходишь — неладно это... Ну-ка, сынок, беги живей к соседям, займи у них.

Черкез нерешительно приподнялся со стула — ему было страшно оставить мать одну с этим бандитом, — но волосатая, хорошо ему знакомая рука легла на его плечо.

—Сиди, — сказал гость. — Нечего людей зря беспокоить. Обойдусь. Будь здорова, хозяйка!..—Рука его сильно сдавила плечо Черкеза, и он прибавил: —А ты, малый, смотри осто-

рожнее ходи по горам. Не ровён час, всё может случиться. Будем вот ловить бандита, как бы тебя по ошибке не подстрелили!

Гость вышел за порог.

Черкез и мать на мгновение замерли на месте, глядя друг на друга широко раскрытыми глазами.

За окнами раздался заливистый собачий лай. Черкез бросился к двери, распахнул её и выскочил на крыльцо. Лай раздавался с левой стороны.

Черкез поглядел туда и в неярком свете луны увидел тёмную фигуру, метнувшуюся через дорогу.

— Я побегу к Сазаку, мама! — крикнул Черкез и скатился с крыльца.

VI. Высокая похвала

Сазак, секретарь комсомольской организации, жил на другом конце села. Черкез для сокращения пути помчался к нему напрямик. Преследуемый неистовым собачьим лаем, он перескочил через арык, птицей перелетел через какой-то дувал, перемахнул через огородные грядки и что было мочи заколотил кулаком в дощатую дверь.

«Два раза был у меня в руках этот бандит — и упустил я его! Эх, саманная голова!» — с отчаянием думал Черкез, совершенно забыв о том, что не столько бандит был у него в руках, сколько он сам был в руках у бандита.

К счастью, Сазак оказался дома. Выслушав сбивчивый рассказ Черкеза, он быстро натянул на босые ноги сапоги, вывел из-под навеса своего ослика, и, взобравшись к нему на спину вдвоём, они погнали его на пограничную заставу. Сазак знал туда дорогу, а так как путь их лежал.мимо дома Черкеза, тот, для облегчения сазаковского ослика, пересел по дороге на своего.

Молодой капитан, начальник погранзаставы, выслушав сообщение Черкеза, тотчас отрядил трёх пограничников с собакой в село. Собака должна была повести их по следу человека, который заходил в дом матери Черкеза. Сам же капитан с двумя пограничниками и Сазаком, взяв ещё одну собаку, направился в горы — туда, где прятались ночью неизвестные. Нужно ведь было захватить и тех двух. Черкез на своём ослике указывал путь.

О нарушении границы на погранзаставе было уже известно и поиски велись не первый день, но след нарушителей был потерян. Однако теперь начальник не сомневался, что преступники сегодня же будут у него в руках. Со стороны границы путь им был отрезан. Да, кстати сказать, Черкез, зовя во всё горло своего осла, тоже потрудился недаром. Его крик был услышан.

Нижней тропой через ущелье проходили двое пограничников. Они услыхали пронзительный детский крик, потом какой-то неясный шум, после чего всё стихло. Пограничники вскарабкались вверх по склону, прошли по верхней тропе, обшарили кусты, заметили какие-то следы, но никого не обнаружили.

Покричали — никто не откликнулся. Это показалось им подозрительным. По голосу они поняли, что кричал не взрослый, а мальчик. Но если бы на него напали дикие звери, он кричал бы иначе. Всё это было очень странно, и один из пограничников, оставив своего товарища продолжать поиски, побежал на богарное поле за лучшим следопытом и знатоком этих гор — отцом Черкеза. Теперь они тоже принимали участие в поисках.

Небо над дальним хребтом гор порозовело, а высоко над головой приняло чуть зеленоватый оттенок, когда Черкез бок о бок с капитаном выехал на знакомую тропу. Кусты сиреневыми тенями выступали из молочно-белого тумана. Всё ущелье звенело от птичьего щебета.

Черкез остановил своего ослика у края густых зарослей, окаймлявших крутой обрыв, с которого он так самоотверженно летел ночью кувырком и где получил столько доблестных царапин.