Юлия Комольцева - Я балдею от его ямочек

– Мы вечером на Поляне были, я тебе фотки хотел скинуть. Там закат такой обалденный был!

– Тут тоже ничего себе, – хмыкнула Лина.

– Ну, может быть. Так ты что, в Одноклассниках только висишь? Ты же Рябцева, ага? Полина Рябцева?

Она изобразила книксен и, улыбаясь, произнесла по складам:

– Апполлинария!

– Чего, чего?

– Рябцева Апполлинария. Очень рада знакомству.

Егор с очумелым видом взлохматил челку. Привычный жест, однако, не помог сосредоточиться.

– А как же… я и не знал… в списках ты вроде всегда Полина…

– Ну в списках еще и не то напишут! Это дед попросил кого-то в комитете, чтоб не ржали лишний раз.

Она угрюмо отвернулась.

Егор проворчал, что ржут обычно лошади, и непонятно, чего стесняться собственного имени, тем более такого красивого. Он был явно смущен. Он растерялся еще больше, когда выяснилось, что ВКонтакте и Одноклассниках не зависает не только Полина, но и Апполлинария Рябцева, потому что не имеет компьютера.

– В смысле? А как же ты уроки делаешь? Доклады, рефераты… И вообще…

– Ну чего, вообще? Ты же у Мика не спрашиваешь, как он уроки делает, а?

– Ага…

– У него тоже ноута нет, планшета нет, ничего такого!

– Но он же… – Егор снова терзал свой чуб, не находя слов, – а ты же…Ага?

– Угу!

Лина разозлилась. Даже тот факт, что он назвал ее имя красивым, не мог ее остановить. В его словах, а самое главное – в его взгляде, смущенно-жалостливом, – ей почудилась оторопь. Он будто отшатнулся от нее, впервые осознав, насколько разной жизнью они живут.

Они разругались вдрызг. Она шипела что-то, в чем-то обвиняла, упрекала. Егор в долгу не остался, не желая признавать справедливость ее слов. Ужас ужасный!

Хорошо, что игра уже закончилась, а тренировка еще не началась. Мик был на стенке, их никто не слышал. Лина развернулась и убежала.

Кажется, именно с этого момента все пошло наперекосяк. Вернее, поначалу шиворот-навыворот, а постепенно с ног на голову. В общем, впервые между ними возникло напряжение. Взаимные извинения не спасли.

На следующее утро Мик заметил, что они избегают разговоров друг с другом. Он промолчал, только улыбаться начал – краешком губ, несмело и неловко, словно это стоило больших усилий. Ему казалось, что он понял, что происходит. Теперь уже не он, а они находились «под колпаком».

Лина в этот день играла из рук вон плохо, Мику в первый раз удалось победить.

Еще одной такой игры он не выдержал.

– Или вы нормально общайтесь, или разбегаемся!

– Это ультиматум? – С непривычно насмешливой улыбкой поинтересовался Егор.

– Это просьба, – твердо обозначил Мик.

– Я тебя тоже просил, между прочим! Давай сыграем в мужской теннис!

– Егор, не подначивай его! – Попросила Лина. – Что ты на слабо берешь!

Он повернулся к ней и чрезвычайно вежливо, ледяным тоном ответил:

– Апполлинария, вы бы разминались, а то опять, я извиняюсь, продуете!

– Хам!

– Чем это я тебе нахамил?

– Мальчики и девочки! – Воззвал к ним Мик. – Предлагаю отношения выяснять за кортом. Иначе целесообразность спариннга вызывает сомнения.

Лине импонировала его грамотная, яркая речь. Он хоть мало и коротко говорил, но всегда старался четко выражать свои мысли.

– Много читает, хлопец, – с ноткой высокомерия объяснил Егор, когда она как-то обмолвилась об этом.

Его снисходительность претила ей. Лина давно знала, что Егор самоуверен, но его шарм, ямочки на щеках, веселая ирония сглаживали впечатление. Свою исключительность Егор преподносил красиво, обезоруживающе, и при этом не унижая других. В разговорах насчет Мика не раз и не два наравне с искренней тревогой и сочувствием проскальзывало именно пренебрежение.

Сейчас Егор тоже со снисходительной улыбкой отвечал ему. Быть может, вынуждая к более жесткой позиции, Лина не знала. Но ей стало противно. Их словесная баталия явно шла не на равных. Лине оставалось только уйти, что она и сделала.

Догнал ее Мик.

Приноравливаясь к Лининому шагу, пошел рядом. Корты были возле берега, с моря остро дул ветер. Им приходилось останавливаться, пережидая, пока осядет пыль.

Мик говорил что-то, но, как и свою речь, обращенную к нему в тот день под мостом, Лина не запомнила его слова. Главным был тон, успокаивающий, дружеский. С ней только дед так разговаривал. Лина внезапно поняла, что плачет.

– Ветер ужасный, – пробормотала она, вытирая глаза.

– Давай вернемся. На кортах тихо.

Тут они увидели Егора. Он резко выбежал перед ними и затормозил, расставив ноги, как на приеме подачи. Рисуясь, откинул назад чуб.