Кэти Кэссиди - Черри влюбилась

– Не принимай близко к сердцу, – советует Саммер. – Ханни – жуткая собственница. Переезжай к нам, а?

– Тесновато будет, но ничего, поместимся, – поддерживает сестру Скай.

– Не хочу причинять неудобство…

– О чём ты! Не обращай внимание на Ханни, – вставляет Ко ко. – Она в последнее время немного… не в духе. Выброси из головы.

– Мама говорит, у неё сейчас сложный период, – пожимает плечами Скай. – Только что-то он подзатянулся.

– Ханни очень ранимая, – добавляет Саммер. – Она болезненно переживает уход папы.

– Пора бы ей уже прийти в себя, – сердито фыркает Скай, – как-никак три года минуло.

Я робко улыбаюсь. Трое из четверых сестёр Танберри настроены ко мне дружелюбно. Это уже кое-что!

– Красивое кимоно, Черри, – замечает Скай. – Откуда оно у тебя?

– Мамино… – тихо говорю я, и все три девочки смотрят на меня с искренним любопытством. Мне удалось завоевать их интерес и симпатию. – Кимоно, зонтик, веер и фото – всё, что от неё осталось.

– Вот это да! – выдыхает Коко.

– Как печально, – качает головой Саммер.

– Коробка и вправду свалилась с подоконника? – интересуется Скай.

Я устало закатываю глаза.

– А вы как думаете?

– Черри, мы знаем, что возникла проблема, – говорит Шарлотта на кухне чуть позже, – и что ты не хочешь обострять ситуацию, но… в последние годы Ханни приходится нелегко. Она очень скучает по отцу.

– Понятно.

– Я полагала, вам обеим пойдет на пользу, если поселить вас вместе, – Шарлотта хмурит лоб, – однако вижу, Ханни пока лучше не трогать.

– Конечно, тебе тоже хотелось бы иметь отдельный уголок, – подхватывает папа, но свободных комнат нет и гостевые спальни постоянно заняты, поэтому…

– Чтобы ты не чувствовала себя обделённой…

– Мы перебрали разные варианты, и…

– Ну что, что? – я начинаю раздражаться.

– В общем… Как ты смотришь на то, чтобы пожить в кибитке? – неуверенно спрашивает Шарлотта.

– То есть в саду?

– Гм, да, сейчас ведь июль, так что не замерзнешь. Проведем туда электричество и отопление и, если хочешь, передвинем кибитку поближе к дому, а если тебе страшновато одной, на ночь будем оставлять собаку…

Я не даю Шарлотте договорить.

– Нет-нет, пускай стоит где стоит. Я имею в виду, просто отлично, что кибитка в саду, и насчёт собаки я не против… Ох, я с удовольствием переберусь туда! Шарлотта, это не шутка? Я могу жить в цыганской кибитке?

Я кидаюсь папе на шею, Шарлотта, радостно смеясь, обнимает нас обоих. Решено, переселяюсь!

Нет худа без добра или, по-другому, у каждой тучки серебряная изнанка. Так вот, у моей тучки изнанка особенно хороша. Я сразу берусь за дело и переношу вещи. Одежду складываю в ящики под кроватью, книги расставляю на полке, аквариум с Пиратом превосходно помещается на серванте, выкрашенном яркой краской. Шарлотта постирала и выгладила шёлковое кимоно, а ещё показала, как при помощи бамбуковой палочки, продетой в рукава, повесить его на стену, задрапировав ткань таким образом, чтобы продемонстрировать узор в виде цветущей сакуры.

Скай помогает мне привести в порядок веер и зонтик; папа съездил в деревню за рамкой, так что теперь фотография мамы как новенькая.

Я бы сказала, что наконец чувствую себя как дома, да только дома в моей комнате царил страшный кавардак, это была мрачная нора, где обои отслаивались от стен, а украшением служили рваные постеры. Пол был завален мусором, грязными тарелками, крошками, обёртками от конфет. Однажды я целых полгода не могла найти в этой помойке затерявшуюся туфлю.

Цыганская кибитка в саду в миллион раз лучше. Светлые выгнутые стены, добротные крепкие шкафчики, разрисованные птицами, которые держат в клювах цветы. На полу – мягкий коврик. Шарлотта проветрила матрас, постелила свежие простыни, принесла из дома моё пуховое одеяло, а на случай холода припасла ещё и стёганое лоскутное покрывало. Папа высверлил отверстие в дверной коробке и протянул провод: теперь китайские фонарики есть не только в саду, но и в моём новом жилище.

– Очень символично, – замечает Шарлотта. – Вишенка-Черри живёт под вишнями.

Только теперь я поднимаю голову и сквозь резные тени листвы вижу, что ветви деревьев над цыганской кибиткой гнутся под тяжестью глянцевитых тёмно-красных ягод. От восторга у меня замирает сердце. Настоящие вишнёвые деревья с настоящими вишнями! В Глазго такое разве увидишь?

Папа приставляет к дереву стремянку и срывает для меня целую миску вишен. Я сижу на ступеньках кибитки, нежусь на солнышке, и на языке у меня взрываются маленькие кисло-сладкие бомбочки.