Пётр Заломов - Петька из вдовьего дома

— Выходи, Митька, я тебя видел!

Митька не выходит.

— Выходи! Чего прячешься? Тебе водить! — снова кричит Петька и идет к поленнице, за которой увидел Митьку. Но тот опять бежит кругом поленниц к скрадине и успевает застукаться.

Подходит Петька, начинается спор:

— Тебе водить!

— Нет, тебе!

— Я тебя застукал, все видели.

— Нет, ты отводись, а другой раз не суйся играть с большими.

— Велика фигура, да дура!

— Вот я тебе как дам… Играй по правилу! — кричит Митька и норовит ударить Петьку.

Но тот увертывается и что есть духу бежит к своему двору. Недалеко от дома его нагоняет Митька и пинком опрокидывает в грязь.

— Сало собачье! Сволочь! — кричит Петька и, схватив ком земли, бросает его прямо Митьке в лицо. Тот подбегает к калитке, но у Петьки в руках уже большой камень.

— Подойди, подойди! Тебе бы только маленьких бить. А нарвался на Ваську Пузыря, так коровой ревел.

— Ладно, попадешься! — грозит Митька.

— А ты играй по правилам!

— Ладно-ладно! Поймаю!

— А ну подойди!

— Брось камень, и подойду!

— И брошу… Не боюсь!

— А ну брось!

— Ну тронь! — хорохорится Петька и бросает камень…

В этот момент со двора доносится звонкий голос Оли:

— Пе-е-етька! Иди чай пить! Ма-а-ма зове-е-ет!

Петька с видом победителя медленно направляется к дому.

— Где это ты так перемазался? — встречает его Анна Кирилловна. — Поди умойся!

— Это я упал! — говорит Петька, идя к умывальнику. Про нападение Сальникова ни слова: «Скажи ей, так еще гулять не пустит».

Ночью Петька спит на полу, не раздеваясь, все в тех же штанишках и рубашке, в которых бегает днем. Постелью ему служит кусок старого войлока.

Рано утром он просыпается и видит, как отец, собравшись на работу, пьет чай на кухне из маленького самоварчика. Петьке тоже хочется пить. Он садится в постели и смотрит на отца.

— Петька! Иди чай пить! — зовет отец.

Петька мигом вскакивает и бежит на кухню. Самоварчик приходится наклонять, да и то наливается только одна чашка.

Петька явно разочарован.

— Еще хочешь? — спрашивает отец.

— Хочу! — с готовностью отвечает Петька.

— И отчего это, Анна, он так много пьет? — удивляется отец. — Нагрей-ка ему целый самовар. Интересно, сколько он сможет выпить?

Отец уходит на работу, а Петька, отдуваясь, пьет чай из вновь поспевшего самовара. Он уже давно расстегнул пояс у штанов, потерял счет выпитым чашкам, с него в три ручья льет пот, а он все пьет и пьет.

Анна Кирилловна начинает беспокоиться:

— Петька! Да ведь эдак у тебя брюхо лопнет.

— Ничего! — успокаивает мать Петька и простодушно добавляет:

— Пуговицы у штанов я расстегнул, чтобы не оторвались.

Наконец он напился, перевернул чашку вверх дном, положил на блюдечко огрызок сахара.

— Пей еще! — неуверенно предлагает мать.

Но Петька решительно отказывается:

— Нет, теперь больше не могу! — и бежит снова спать.

Когда Анна Кирилловна выливает из самовара оставшуюся воду, ее оказывается только одна чашка. Петька выпил целый самоварчик — двенадцать чашек.

Обычно Петьке давали две маленькие чашечки чая. Но он пил после этого воду из кадки. У него быстро пересыхало во рту и в горле, особенно летом. Мальчик не мог дышать через нос из-за насморка и постоянно ходил с полураскрытым ртом.

Петьке без конца повторяли:

— Закрой рот! Ворона влетит!

И Петька закрывал рот с полной решимостью держать его закрытым, но тут же задыхался и вынужден был вновь его открывать.

— Дурная привычка! — говорили взрослые. — Надо отучить его. Нос не высмаркивает!

Петьке было невыносимо стыдно, когда смотрели в его раскрытый рот, и он так сморкался, что кружилась голова, а сам чуть не падал в обморок. А взрослые, не зная, как помочь, только смеялись. Некоторые даже думали, что Петька в «дедушку» и рот открыт у него от глупости.

Соседка Надежда Аполлоновна говорила матери:

— Вы уж, Анна Кирилловна, не обижайтесь! Сынок-то у вас, наверное, дурачок! Всему верит. И рот всегда раскрытый!

Говорила Надежда Аполлоновна медленно, страшно заикаясь, и при этом сильно трясла головой.

— Как хотите, Анна Кирилловна, а это вас бог наказывает за то, что в церковь не ходите.

Анна Кирилловна обиженно поджимала губы и говорила кротким голосом:

— Посмотрим, как будет учиться. Он ведь еще мал. А вашего-то Ваню выгнали из школы, должно быть, за ум?

— Что вы? Разве можно моего сравнивать с вашим? — возмущалась соседка. — Мой зато все молитвы назубок знает!