Глеб Паншин - Веселая дорога

— Горит. Завтра вызову врача.

Но я ответил:

— Абсолютно я здоров, мне не нужно докторов!

— Перестань паясничать, — сказала она, — мне не до шуток.

А меня понесло дальше:

Я шутить не собирался,

Я сегодня отжимался.

Друг мой Сашка Иванов…

Тут я на счастье запнулся, сделал глубокий вдох, чтобы перебить рифму, и выпалил поскорее:

— Понимаешь, я сегодня сам, совершенно сам, два раза подтянулся на перекладине. Это меня Сашка добуксировал.

— Я так и знала, — вздохнула мама. — Ты перезанимался несчастной физкультурой. Даже заговариваться начал.

— Да нет же, это у меня от хорошего настроения, — сказал я. — Честное слово!

— Глупости! У меня тоже бывает хорошее настроение, но я ведь не говорю от этого стихами.

— Ты не сможешь, — стал доказывать я. — Тебе приходится и обед готовить, и по магазинам ходить, и белье стирать. К стирке, по-моему, невозможно рифму подобрать. А у меня рифмы сами изо рта вылетают. Вот послушай:

— Ложись, ложись, — сказала мама. — Только я тебе все равно градусник поставлю. Если есть температура, то какая ж физкультура? Господи, — спохватилась она, — кажется, ты и меня заразил своими рифмами.

Спать я лег рано, однако никак не мог уснуть — переживал радость и думал о завтрашних соревнованиях. Мне казалось, что если я захочу, то стану чемпионом школы, пронесусь по лыжне, словно ураган…

Родители о чем-то негромко разговаривали в соседней комнате. По привычке я не прислушивался. Но вдруг там произнесли мое имя.

— Тимку я понимаю, — проговорил отец. — От хорошего настроения можно и в рифму говорить, и песни петь. Помнишь, когда мы были студентами, я тебе письма стихами писал? У Тимофея, мне кажется, темпора мутаитур!

Я про себя повторил: «Темпора мутаитур». Это надо запомнить. А что это такое?

Как в «Бородино» у Лермонтова: «Ну ж был денек!..»

Врать нечего, если вечером, перед сном, я мечтал стать чемпионом по лыжам, то утром струсил идти на соревнования.

«А вдруг я последним притопаю? — подумал я. — Значит, опять окажусь хуже других. Лучше я дома побуду. Потом совру, что заболел чем-нибудь».

И вот я сидел на диване, слушал «Пионерскую зорьку» и страдал. Когда Сашка постучался в дверь, мне сделалось совсем нехорошо.

— Ты почему не одеваешься? — спросил Сашка. — Опоздаем!

И опять у меня с языка сорвалась дурацкая рифма:

— Я наверное не смогу, подвернул себе ногу.

Вид у меня, конечно, был не совсем нормальный. Сашка заметил это и сказал:

— Показывай, какую ногу подвернул?

Я наугад выставил правую.

— Где? — спросил Сашка.

— Здесь, — ткнул я пальцем в колено.

— Ну-ка, присядь! — приказал Сашка.

Я присел.

— Собирайся! — скомандовал он. — С такой травмой можно на Северный полюс идти.

Тогда я постучал себя кулаком по голове и сказал:

— У меня вот здесь хуже, чем головная боль. У меня эта… Темпора мутантур!.. Заразился, наверное…

Я был бы последним дураком, если бы не воспользовался таким красивым и совершенно непонятным выражением. Я был уверен, что Сашка поверит мне. И он поверил. Он вылупил на меня глаза и сказал:

— Неужели правда? У меня это тоже несколько раз было. Тебе свежий воздух нужен обязательно. При этой болезни лыжи полезнее аспирина. Одевайся скорее, пока тебя совсем не свалило с ног.

Стыдно сознаться, но я не выдержал и рассказал Сашке всю правду про свою трусость. Сашка выслушал меня внимательно, потер шапкой лоб и сказал:

— Если ты не пойдешь на соревнования, тогда ты, действительно, будешь хуже других. Даже хуже тех, кто придет последним. Потому что быть на соревнованиях последним еще не значит — быть плохим. На соревнованиях всегда есть первые и последние. А вообще-то, я тебя не уговариваю. Не хочешь — сиди дома.

— Стой! — сказал я. — А если опозорюсь?

— Пусть попробуют! Ты не только для себя идешь соревноваться, но и для класса. Да за тебя весь класс заступится!

— Если так, — согласился я, — то подожди. Я сейчас…

По дороге на лыжную базу Сашка рассказал мне, что в одном доме с ним живет дядька, бывший фронтовик, у которого нога только по колено. Дядька работает па заводе слесарем. Чтобы не быть хуже других, он научился бегать на лыжах и стал участвовать в соревнованиях. Один раз перед самым финишем у него сломался протез и вместе с лыжей укатился под гору. А дядька все-таки добрался до финиша, и, хотя был в последних, зрители качали на руках его, а не чемпиона.