Алекс Паншин - Обряд перехода

Алекс ПАНШИН

ОБРЯД ПЕРЕХОДА

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Если честно, я не в состоянии вспомнить все, что происходило со мной до и во время Испытания, так что кое-где я заполнила пробелы выдуманными событиями - ложью, если угодно.

Совершенно очевидно, что я никогда не умела высказываться и наполовину так гладко, как излагаю свою историю здесь. Некоторые происшествия целиком мною вымышлены. Однако это не имеет значения. Описанные события достаточно близки к тому, что происходило в действительности, но главное в этом рассказе - не столько события, сколько перемены, имевшие место во мне (и со мной) семь лет назад. Именно за ними вам и нужно следить в оба глаза. Не начнись эти перемены - я бы не выучилась на ординолога, не вышла бы замуж за того человека, за которого вышла, и даже - меня не было бы в живых. Перемены здесь переданы точно -никакой выдумки.

Я помню, что прошло много времени, прежде чем я начала расти. Для меня это было важно. Когда мне исполнилось двенадцать лет, я была черноволосой, черноглазой девочкой, худенькой, маленькой, без признаков фигуры. Мои друзья незаметно менялись, а я оставалась все такой же, как раньше, и уже начинала терять надежду. Хотя бы потому, что по словам Папы, он заморозил меня в моем тогдашнем виде. Такой вот удар он нанес мне в один прекрасный день, когда мне еще было десять лет; Папе вдруг захотелось меня подразнить.

- Миа, - сказал он, - ты мне нравишься такой, какая ты сейчас есть. Если ты вырастешь и станешь другой, это будет сущим безобразием.

- Но я хочу вырасти! - возразила я.

- Нет, - задумчиво произнес Папа. - Лучше я возьму и заморожу тебя. Вот такой. Прямо сейчас. - Он взмахнул рукой. - Считай себя замороженной! Я настолько всерьез обиделась, что Папа продолжил эту игру. К двенадцати годам я изо всех сил старалась не обращать на нее внимания, но это удавалось с трудом: с десяти лет я так и не выросла по-настоящему, оставаясь по-прежнему маленькой и плоской. И когда Папа в очередной раз принимался меня дразнить, единственное, чем я могла ответить, что все это неправда... А потом я вообще перестала ему отвечать.

Однажды, перед тем, как мы переехали из Альфинг-Куода, я пришла домой с синяком под глазом. Папа глянул на меня и спросил только:

- Ты победила или проиграла?

- Победила, - буркнула я.

- Ага, - произнес Папа, - значит, я могу тебя не размораживать. Незачем, раз ты можешь за себя постоять.

Это произошло, когда мне было двенадцать лет. Я ничего не ответила, мне нечего было сказать. И, кроме того, я и так уже была зла на Папу.

То, что я не взрослела, было лишь одной из моих проблем. С другой стороны, мне мешало мое балансирование на натянутом канате: я не хотела идти вперед мне не нравилось то, что я там видела; но и назад я тоже не могла идти ничего хорошего не встретилось мне на уже пройденном жизненном пути. Но нельзя всю жизнь провести на натянутом канате, и я не знала, что мне делать.

На Корабле есть три главных праздника и несколько неглавных. Четырнадцатого августа мы празднуем Старт Корабля - в прошлом августе была 164-я годовщина. Затем, между тридцатым декабря и первым января отмечается Конец Года. Пять дней - никакой школы, никаких домашних заданий, никакой работы. Повсюду застолья, повсюду висят украшения, тебя навещают друзья... Подарки, вечеринки... Каждый четвертый год добавляется один день к календарю.

Это - два веселых праздника.

Девятое марта - другое дело. Именно в тот день была уничтожена Земля, а события такого рода не празднуют. Это то, чего нельзя забывать.

Из всего, чему меня научили в школе, вытекало, что истинной причиной всех войн является перенаселение. В 2041 году на одной лишь Земле жило восемь миллиардов человек, и никто не мог спокойно даже чихнуть, чтобы не попало на других. Не хватало домов, не хватало школ и учителей, узкие дороги не справлялись с чудовищным движением, природные ресурсы истощились, и каждый человек постоянно недоедал, хотя до настоящего голода еще далеко. Никто не смел повысить голос: сделай он это, он побеспокоил бы сотню других людей, нарушив законы и кучу постановлений по соблюдению порядка. Такая жизнь, наверное, - все равно что находиться в библиотеке со строгим библиотекарем все двадцать четыре часа в сутки. А население все продолжало расти. Есть предел тому, как долго такое может продолжаться, и предел этот был достигнут сто шестьдесят четыре года назад.

Я знаю, мне повезло, что я вообще живу.