Лёня Герзон - Зверж

И людишки начали строить. Долго строили, наконец построили почти до конца. Уже пролетающие облака за башню зацеплялись, и ни одна птица не могла до верха ее долететь – так высоко. То есть, если некоторые очень серьезные орлы еще вили гнезда на уступах башни где-то на двух третях ее высоты, то дальше этого уже никто не решался ни вить, ни лететь.

Царь очень радовался. Настолько он был доволен собой и своим народом, что на радостях позволил даже чужеземцам свободно приезжать в Мерюкряндию и уезжать обратно без горшка на голове. Некоторые, правда, говорили, что это царь сделал не от доброты, а для того, чтобы иностранцам свою башню показать. Тут мнения историков опять-таки расходятся. Мерюкрякские историки считают, что от доброты, а лесанские – что чтоб показать.

В общем, башня продвигалась к концу, царь радовался, но тут, откуда ни возьмись, появилась загадочная болезнь. Людишки вдруг начали как-то странно разговаривать. Сперва немного странно, а потом всё страннее и страннее. И наконец заговорили совсем уж очень странно. Теперь-то, спустя много-много лет, ученые поняли, что это за болезнь была. Она была от вируса. Вирус попадал людишке в голову через одно из отверстий, которые в ней имеются – нос, уши или рот. Вначале заболевшие людишки разговаривали между собой примерно так:

– Привет!

– Пиврет!

– Как длеа?

– Чего??

– Я горовю как длеа, как повижаешь, не потянно что ли?

А сам заболевший не понимал, что неправильно говорит какое-нибудь слово, потому что вирус менял это слово у него в голове на другое, и людишка думал, что оно всегда таким было. Сейчас-то людишки-ученые поняли, как в голове, то есть, в мозгу, который находится в голове, слова хранятся. Они по специальным клеточкам сидят. Каждое слово – в своей клеточке. А клеточка-слово прикреплено как бы проводками ко всем буквам, что в этом слове есть. Например, ПАРОВОЗ привязан к П и А, и Р, и В, и так далее. И вот вредный вирус эти прицепки местами менял. И вместо ПА-РО-ВОЗ получалось ПА-ВО-РОЗ. А вместо КОЛ-БА-СА – КОЛ-АБ-АС. Но людишка-то и сам не знает, что у него в голове делается. Клеточек-слов ведь очень и очень много. За всеми не уследишь! И если вирус перепутал буквы у нескольких, людишка даже об этом и не догадывается, а говорит так, как слова у него в голове теперь по-новому записаны. Ведь голова – она как компьютер, а всем известно, какой ужас может выйти, если поменять местами байты с битами в каком-нибудь файле.

Так теперь бедные мерюкрякцы и разговаривали:

– Не прадва ли хоршоая поогда?

– Пока нигечо, но полсе одеба мжоет джоть пойти.

Вначале они очень расстраивались, но постепенно привыкли. Одни, когда их плохо понимали, стали себе помогать знаками. Например, показывать на небо и хмуриться – значит, дождь, а улыбаться – значит, солнце. Другие рисовали картинки. Правда, некоторые так рисуют, что пойди их пойми. Поэтому многие умные людишки, чтобы не мучиться, стали просто меньше слушать других. Всё равно ничего не понятно – чего же слушать? А другие, еще более умные людишки, сами стали говорить меньше.

Понятно, что с таким бедственным положением в стране строить башню стало невозможно. Да все про нее и вовсе забыли. Да и вообще кому она была теперь нужна, кроме некоторых орлов, которые вили на ее высоких уступах свои огромные гнезда?

Ни царь Невухоневротоневносор, ни его советники и ученые людишки – никто не мог понять, откуда такая напасть пришла. Про вирусы в те времена не слыхали. Стали людишки про себя говорить, что это царю наказание за то, что чужеземцев заставлял свое длинное имя произносить. Но как такое скажешь, когда ты говоришь, а понять тебя никто не может?

– Царь-то свосем нгалый стал, вот так ему и надо!

– Гечо-гечо? Нигечо не поминаю!

– Гечо, гечо… сам рудак!

– Это ты ругак, а я тебя не ругакал!

– А я тебя сечйас в мордак!

– Это я тбея в модрак!

Говорить становилось всё труднее, и малянцы теперь предпочитали объясняться кулаками. А малянки – ногтями и волосами. А некоторые говорили, что это всё не из-за царя, а из-за башни.

– Силшком выоская она, и всеь поярдок в гоусдарстве растсроила, – говорили некоторые.

– Бог не выедржал и на Неврухосранодосора ралозился, – говорили третьи.

Эпидемия распространялась. Скоро во всем государстве не осталось ни одного здорового людишки. Даже царь и его подданные, которые заперлись во дворце и никого к себе не пускали – всё равно заболели. И вот что интересно. Если один людишка заражался от другого, то он перенимал от него все неправильные слова, которые уже есть у того, и говорил их точно так же, как заразивший. Это придворный ученый понял, которого звали Нарокотух. Но правда ли его так звали или нет – это теперь трудно выяснить. Потому что из ста двадцати четырех научных книг, которые написал этот выдающийся людишка (и все от руки – ведь тогда еще книги печатать не умели), до нас дошли только три. И в одной он именует себя Нарокотухом, в другой Народобухом, а в третей Ноутбуком. Но почерк-то один и тот же! Всезнайка с доктором Шприцом, изучавшие его труды, пришли к выводу, что ученый во время их написания уже был не вполне здоров.