Юрий Яковлев - «Жених и невеста»

— Придется проехаться в отделение. Дашь там объяснение, товарищ верхолаз.

Киру удивленно посмотрел на него: ведь он не сделал ничего плохого.

Но постовой неумолимо сказал:

— Пройдемте!

Он пригласил Киру в пожарную машину

На другой день по пути в школу Киру встретил Айну. Обычно в таких случаях Киру замедлял шаги и безмолвно шел на почтительном расстоянии. Но после того как он карабкался по ледяной крыше, мчался по городу на пожарной машине и имел неприятный разговор в четвертом отделении милиции, ему уже ничего не было страшно.

Он подошел к ней и сказал:

— Айна, я видел флюгер. Это не петух и не рыба. Это всадник, скачущий над городом.

— Откуда ты знаешь? — удивилась Айна.

— Я… я был там.

— На крыше?

— Ну да, на крыше.

Киру ответил так спокойно, будто для него ничего не стоило залезть на крышу. Девчонка недоверчиво посмотрела на него.

— Врешь! — сказала она.

— Нет, не вру! — отрубил Киру и сам удивился, что может так смело разговаривать с Айной. — А не веришь, — продолжал он, — не надо!.. Только я специально для тебя лазил.

И тогда холодная Айна улыбнулась. Она впервые посмотрела на Киру как на равного. Она не могла смотреть свысока на человека, который побывал на такой головокружительной высоте, на какую не поднимался еще ни один знакомый мальчишка.

Киру почувствовал, как что-то звонкое и горячее забилось у него в груди. Он подошел ближе к Айне и сказал:

— Хочешь, я облазаю все флюгера и расскажу тебе, какие они вблизи?

— Не надо, не надо! — испуганно сказала Айна. — Еще свалишься.

Киру было приятно, что Айне не безразлично, свалится он с крыши или нет.

Девочка неотрывно смотрела на Киру. Старый школьный товарищ вырос в ее глазах, и ей показалось, будто его подменили. И перед ней стоит совсем другой Киру. Новый, приехавший откуда-то издалека.

Они шли рядом. И упругий ветер с моря дул им в спину, словно поторапливал их. А высоко на крышах несли свою трудную службу флюгера: летели железные петухи, плыли рыбы, и всадник на коне скакал над городом.

Он умел ходить на руках и поэтому пользовался всеобщим уважением. Все мальчишки нашего двора втайне завидовали ему, но никто не осмеливался плохо отозваться о нем или посмеяться. Потому что он обладал еще одним удивительным свойством — он был доставалой сладостей.

Почему я вспомнила о нем сегодня, с трудом поднявшись на третий этаж, не в силах преодолеть затянувшуюся одышку? Я упала на диван и долго лежала, глотая воздух сухим ртом. Я чувствовала себя беззащитной перед своей болезнью и в поисках поддержки наткнулась в памяти на доставалу сладостей. Он сразу завладел моими мыслями, и я поймала себя на том, что лежу одна и улыбаюсь. Чему я улыбаюсь? Ах да, он был доставалой сладостей, но сам никогда не ел ни конфет, ни варенья. У него от сладкого обволакивало веки липкими ободками. Глаза превращались в щелочки. Он очень мучился… Но при этом у него была удивительная способность доставать сладости для других.

Помню, во дворе раздался страшный грохот. Это он катил по булыжникам бочку из-под яблочного повидла. Бочка была пустая, но внутри на стенках оставалось еще много добра. Мы окружили бочку и заглядывали в нее, как в колодец.

— Годится?

Доставала сладостей обвел всех торжествующим взглядом.

— Годится! — ответили мы.

— Тогда лопайте!

И сразу десяток рук опустились в бочку. Повидло было прокисшим, но это никого не останавливало — ели за милую душу. Ели пальцами, стараясь как можно глубже запустить руку, чтобы достать до дна: там было больше остатков. Иногда попадались яблочные косточки. Наш друг тоже заглядывал в бочку. Но не ел. Только вдыхал в себя аппетитный кислый аромат и исподлобья посматривал на нас. А мы и не замечали, что он не ест…

Ну и наелись же мы тогда повидла! Целый день потом пили. А в другой раз он собрал нас у старого тополя:

— Постный сахар годится?

— Годится! — естественно, отвечали мы.

— Тогда надо наносить дров в четвертую квартиру.

— Годится!

Мы отправились носить дрова. Что нам стоило! Мы были готовы перенести в четвертую квартиру все дрова из всех сараев.

Еще он умел ходить колесом. Но колесом ходили и другие, а на руках только он — доставала сладостей. Время было тяжелое, послевоенное. Мы ничего хорошего не видели. Он выручал нас. Сам в рот не брал сладкого, но когда перепадало другим — радовался. Мы ничего не понимали, считали его чудаком. Подумаешь, болезнь! Мы говорили: