Екатерина Мурашова: Дверь, открытая всегда

Небольшой светлый зал с высокими потоками. В зал ведут две двери, сейчас закрытые, и застекленная по бокам лестница. В зале собрались историки. Что-то горячо обсуждают. Кто-то звонит по мобильному телефону, коротко говорит, потом оборачивается к остальным, качает головой.

– Ничего…

У стены стоит инвалидное кресло, в котором сидит Валентин Прокопьевич. Рядом с ним историк Андрей, похожий на карася. Георгий размахивает руками, его кто-то успокаивает. Внезапно все замолкают.

По лестнице спускаются грязные, оборванные, сосредоточенные дети. Анка несет в руках большую зеленоватую чашу.

– Не может быть! – шепчет Валентин Прокопьевич. – Это он?!

– Возьмите! – просто говорит девочка и протягивает потир престарелому историку.

– Откуда?! – негромко спрашивает Андрей, оглядываясь на остальных. Историки молча, потрясенно переглядываются.

– Да заберите вы это… достояние республики! – грубовато говорит Шпень. – Анке же держать тяжело…

Номер в роскошном отеле. Стоун стоит, опустив голову. Мистер Фаррингтон за столом читает газету. Заголовок – «Возвращение национальной реликвии».

– Но как такое могло получиться?! – вскакивая, кричит толстяк и топает ногами. – Вы же говорили – все идет нормально?! Как он мог попасть в музей?!

– Все и шло нормально. До самого последнего момента… Потом вмешались эти сумасшедшие дети… В результате меня выдворили из страны. Мои помощники арестованы…

– Стоун, вы – идиот?! Вы не сумели подкупить детей?! Завалили бы их шоколадом, компьютерными игрушками… Вы же сами говорили мне: в сегодняшней России все продается…

– Видимо, я ошибался…

Сережка играет в компьютерном клубе. Азартно нажимает на все кнопки, шипит, если что-то не получается.

В зале появляется Альберт. Сережка отворачивается от экрана, внимательно следит за ним. Альберт замечает Сережкин взгляд, улыбается, машет рукой.

– А где Шпендик? – спрашивает хозяин клуба. – Вы последнее время вместе приходили.

– Он… заболел… немного…

– Немного? Я за него тревожусь. Ты, Сережка, его не бросай. Он вообще-то хороший… Ему бы друзей нормальных…

– Не брошу… Послушайте, Альберт… Вы только не спрашивайте ничего. Здесь все нормально, клянусь. В клубе все знают – вы хотели лечить сына за границей… Вот деньги…

– Сережка, ты с ума сошел! – у Альберта дрожат руки. – Это невозможно. Да и нет никаких гарантий, что… Виталию уже четырнадцать лет… Может быть, двери уже закрылись…

– Нет, я нормальный, – твердо отвечает Сережка. – Есть двери, которые всегда открыты – так Шпень сказал. Он знает… Вы, Альберт, должны взять деньги и попытаться…

Сережка кладет пачки денег перед Альбертом, выключает компьютер, и быстро уходит.

Пустырь за домами. Сумерки. Дует холодный осенний ветер, уносит последние листья. Мальчик и девочка, Сережка и Анка, идут по краю пустыря. Собаки, играя, бегут поодаль.

Чуть позади плетется третья фигура – Тахир. У него на поводке – маленькая лохматая собачка, та самая, которую он подобрал на улице. Собачка с тех пор изменилась – стала кругленькой, пушистой и веселой.

Сережка оборачивается назад и безнадежно спрашивает в темноту:

– Ну чего ты за нами ходишь?

– Видишь, с собакой гуляю, – спокойно отвечает Тахир.

– Иди отсюда, а?

Тахир отрицательно машет головой.

– Не уйдешь?

– Не-а. Пусть Анна сама решит.

– Чего она должна решить-то? – с тоскливым недоумением спрашивает Сережка. Поворачивается к Анке. – Ну чего ему от нас надо? Ты понимаешь?!

Анка молчит, смотрит на обоих мальчишек и загадочно улыбается.

Знакомая лестница, исписанные стены. Шпень медленно поднимается наверх. В руках у него – пакеты с какой-то едой, кефиром, фруктами и прочими вкусностями. Лицо неуверенное и, пожалуй, даже испуганное.

Верхняя площадка. На коврике спит трехцветная кошка. Цветок в горшке на подоконнике дал новый побег. Шпень со свистом втягивает воздух и, решившись, смотрит на дверь. Она приоткрыта. Мальчик плотно зажмуривается. Из под век скатывается на щеку одинокая слеза. Шпень вытирает ее локтем, опускает пакеты на пол и осторожно стучит.

Дверь сразу же открывается. Женщина видит Шпеня, и глаза ее вспыхивают от радости:

– Шпендик! Господи, как хорошо, что ты пришел! А я так за тебя волновалась! И ведь не узнать нигде! … Ой! Что это у тебя? Зачем?!

– Вот… Я пришел… – мрачно говорит Шпень. – Это… Там все кончилось. Нормально. А у меня теперь деньги есть. Вот я…